Реквием души (ЛП) - Заварелли А.

Там был Сантьяго. Сидел в исповедальне, словно священник. Если раньше он и относился ко мне терпимо, то теперь, похоже, ненавидел, услышав, о чем я просила Господа.

«Прошу, не позволь ему быть монстром».

Я не имела в виду ничего физического, но как объяснить это Сантьяго?

В этот момент он обернулся, посмотрев на меня, и я вздрогнула. Может, я все же была лицемеркой. Этот череп на пол лица... Татуировка, от которой я задерживала дыхание и не могла отвести взгляд. Одновременно гротескно и пленительно.

Если присмотреться, можно было заметить шрамы под чернилами. Мне хотелось, не торопясь, изучить его лицо, но Сантьяго не давал такой возможности. Шрамы были и на второй – красивой – половине, но не такие серьезные, как те, что скрыты татуировкой.

Значит, он действительно хотел скрыть их? Эти шрамы?

Но почему под черепом? Словно Сантьяго уже умер.

Или он сотворил подобное, чтобы пресечь собственный стыд?

Когда мы подошли к двери, Сантьяго ухмыльнулся и потянулся к ручке. Нет, стыд ему был неведом. Скорее дерзость. Вызов. Он будто говорил: «Посмотри на меня, если сможешь это вынести».

Или же обещание страшной кары любому, кто осмелится посмотреть на его шрамы.

Самое странное, что хоть и знала, что это должно меня пугать, что Сантьяго и сам старался повергнуть меня в ужас, однако я не испытывала ничего подобного. По крайней мере, не только это. Было бессмысленно отрицать, что если я проснусь среди ночи и увижу половину его лица с татуировкой, то он добьется успеха. Я буду в ужасе.

Но тут крылось что-то еще. Я кое-что заметила в глазах Сантьяго, заглушавшее время от времени его ярость. И ненависть.

Боль.

– Не отставай, – скомандовал он, распахивая дверь, а я задалась вопросом, почему Сантьяго на мне женился. Почему выбрал меня, если, похоже, испытывал ко мне ненависть. Зачем связывать себя с тем, кого терпеть не можешь?

Или же он думал, что никто другой не принял бы его со столь изуродованным лицом? Но Сантьяго ведь был суверенным сыном. Как бы он ни выглядел, любой отец отдал бы ему свою дочь по первому требованию.

«Требованию».

Так Сантьяго и заполучил меня. Потребовал. И вот я здесь. Замужем за чудовищем.

Мы вышли в темный коридор, и я снова споткнулась, стараясь не отставать. Воздух становился прохладнее по мере нашего приближения к заднему двору.

Резиденция «Общества» Нового Орлеана находилась во Французском квартале. Центральным зданием являлся старинный особняк высотой в три этажа, с огромным внутренним двориком под открытым небом. Фонтан стоял не по центру. За эти годы здание расширяли, но когда-то, наверняка, он занимал центральное место. Вода журчала так тихо, что ее почти заглушала звучавшая из динамиков, скрытых в доме и во дворе, навязчивая мелодия. Что-то темное, готическое, но современное. Я узнала автора, но сейчас была слишком растеряна, чтобы назвать его.

Вскоре я услышала низкий гул мужских голосов. Звон стаканов, запах виски и тающего воска, подобного тому, что был в церкви. Двор был освещен, казалось, тысячей свечей. Источниками электрического освещения были лишь старинные фонарные столбы, светившиеся очень мягким желтым светом. Они были установлены то тут, то там, заливая кроны деревьев возле полдюжины мест для отдыха.

Я имела некоторое представление о том, что должно было вскоре произойти, хоть такие церемонии и держались в секрете. На них приглашались лишь члены семей основателей, причем только мужского пола. Но по школе всегда ходили разные слухи. Девушки утверждали, что видели клеймо на своей матери или же у знакомых, недавно вышедших замуж. Истории всегда были ужасающими, и я догадывалась, что они излишне драматизированы. Но почувствовав запах горящих поленьев, я вспомнила те рассказы в мельчайших подробностях, потому инстинктивно отступила.

Сантьяго ведь не мог так со мной поступить, правда?

В этот момент он повернулся ко мне, явно испытывая раздражение. Я отступила еще на шаг, пытаясь освободиться, но Сантьяго по-прежнему крепко меня держал.

– Что будет дальше? – вырвался у меня дрожащий шепот. Мне было страшно, и я не смогла этого скрыть.

Сантьяго подошел ближе, возможно, чтобы лучше рассмотреть меня в тусклом свете. Он откинул волосы с моего лба и уставился на мой странный зрачок. Может, у нас и было нечто общее. Сантьяго не испытывал отвращения ко мне, а я к нему.

Я облизнулась, вспомнив его поцелуй. Прикосновение губ Сантьяго к моим. Его вкус. Кружево царапало все еще напряженные соски. К моему платью не прилагался бюстгальтер. При каждом новом шаге я ощущала остатки затвердевшего на коже воска и старалась дышать размеренно, чтобы не сильно погружаться в воспоминания о наказании.

И моем возбуждении.

Я сглотнула, а кожа покрылась мурашками.

Сантьяго шагнул еще ближе, остановившись в дюйме от меня, носки его ботинок коснулись моих босых ног.

Чтобы встретиться в ним взглядом, мне пришлось вытянуть шею. Интересно, смотрели ли на него также другие или же съеживались под его взглядом? К чему он привык?

– Дальше ты будешь делать то, что тебе велят, – отозвался Сантьяго.

– Будет больно? – глупо спросила я. Именно этого я боялась. Не того, что отныне буду носить его клеймо – осознание этого придет позже. Сейчас же я страшилась самого способа его нанесения на мою кожу.

Сантьяго склонил голову, уголок его рта пополз вверх.

– Ты боишься небольшой боли?

Мое внимание снова привлекли шрамы под чернилами, и я задумалась, какую же чудовищную боль он испытывал сам.

– Так боишься? – напомнил он мне о своем вопросе.

– Просто ответь.

Сантьяго растянул губы в кривой улыбке, скользя взглядом по моему лицу, задержался на губах, а потом вновь посмотрел мне в глаза.

– Ответ написан на твоем лице, Айви. Тебя так легко прочесть, – он качнул головой, словно был разочарован, но мгновение спустя улыбаться перестал. – По правде, мне нравится твой страх. Ты становишься еще прекраснее, – он провел большим пальцем по моей скуле, а потом мы вместе уставились на оставшееся на его коже черное пятно. Моя тушь. Должно быть, я выглядела ужасно. – Твои слезы мне тоже по душе, и я обязательно заставлю тебя пролить еще.

Сантьяго обхватил рукой мою шею сзади. От тугого замысловатого узла, в который его сестра заставила меня скрутить волосы, уже начинала болеть голова.

Когда Сантьяго рывком притянул меня к себе, я судорожно вздохнула. Он провел шершавыми пальцами по моей коже, словно изучал. Метки в «Обществе» ставили как раз там, на задней стороне шеи. По крайней мере, так болтали в школе. Почему-то мне представлялись штрих-коды, которые мужчины могли бы сканировать, чтобы понять: можно трогать конкретную женщину или нет.