Нежный рассвет любви (СИ) - Рейн Елена

– Есть, – ответила девушка, радуясь, что вчера успела все приобрести. И нужно еще переговорить с соседкой, напомнить ей о договоренности. Добрая женщина будет присматривать, пока она будет на работе. Несколько месяцев придется вот так, а в полтора года Марине положен садик, если девочка к этому времени будет самостоятельно кушать ложкой и ходить на горшок. Учитывая все обстоятельства, направление ей обещали выдать, как только подойдет время.

Остановившись у дома, Евгения нежно взяла малышку на руки и, наклонившись к ее лицу, нежно выдохнула:

– Пойдем домой, моя маленькая.

Громов стоял рядом и наблюдал, ощущая ревность. Странно ему было испытывать такое глупое чувство, тем более к ребенку. Но Женя его не замечала, вернее, старалась игнорировать, хотя реагировала на каждый жест, слово, ласку. Притворяться она не умела. Совсем.

Понимая, что его топит все сильнее и сильнее в омуте новых чувств, Андрей задумчиво посмотрел в сторону. Кто бы сказал ему, что он будет настойчиво добиваться хрупкой рыжей девчонки, воротившей от него нос, никогда не поверил. Кто он, кто она? Смешно. Но Громов не мог быть вдалеке, постоянно думал о ней, даже когда злился. Странные чувства, вызывающие агонию.

Сознание атаковали эмоции. Невыносимые мысли не давали покоя. Что такое любовь? Неужели это то, что он испытывал к маленькой докторше? Нет. Он не видел счастья. Он не получал наслаждения. Наоборот. Его потребность в ней уничтожала разум, требовала быть рядом, вновь идти против своих правил, заставляя дрожать от неудовлетворения. Разве такая зависимость дает наслаждение? Разве она спасает? Почему ему с каждым днем все тяжелее и невыносимее быть вдалеке от нее?

Андрей горько усмехнулся, наблюдая, как девушка торопливо бежит к дому, переживая, что девочка замерзнет. Даже не посмотрела на него. Как обычно. Он ей действительно не нужен. Выходит, так? От такого вывода по телу прошла волна ярости и отчаяния. Громов сходил с ума, не зная, как вести себя с желанной красавицей, чтобы еще больше не оттолкнуть ее. Бог свидетель, он старался, но, когда она оказывалась рядом, эмоции брали верх. А когда она боялась, он ненавидел себя, одновременно презирая за слабость.

Глянув на лавочку у небольшого заборчика, Громов заострил внимание на нетронутом снежном покрывале, блестящем на солнце, и медленно направился к дому. Решив, что постарается менее давить, он достал связку ключей из кармана, открыл дверь и вошел в подъезд. Поднимаясь по лестнице, мужчина усмехнулся. Если бы Липина узнала, что у него есть ключи, была против. Да и квартира… Он купил ее у хозяйки, заплатив вдвое больше рыночной цены, не желая, чтобы его жена жила в съемной лачужке. Она бы отказалась. Поэтому он попросил продавца позвонить ей и порадовать, что квартплата уменьшилась и ей необходимо будет деньги отправлять на счет.

Поднявшись на нужный этаж, Андрей увидел, что Женя стоит у двери, но не входит. Девушка прижимала к себе ребенка, пораженно вглядываясь в лицо высокого мужчины в черной куртке, не в силах произнести ни слова. Понимая, что Женя напугана, Громов прибавил шаг и быстро оказался рядом, закрывая своим телом девушку. Он смерил оценивающим взглядом незнакомца и грубо отчеканил:

– Что вам нужно?

– Мне? Мне нужна она, – деловито начал мужчина, сохраняя улыбку на лице.

Громов сжал руки в кулаки, желая кинуться на наглеца, но сдержался, слыша странные хрипы позади себя. Еще немного и Женя расплачется. В чем дело? Что здесь происходит? Андрей скривился, злясь на себя, что оставил ее одну, и грубо процедил:

– Она МОЯ.

– Я Мигалов Артем Игоревич, гражданский муж Евгении.

Секундный шок сменился раздражением. Андрей сложил руки на груди и выдал:

– Ты ошибся, Женя моя жена.

– Не ошибся. Липина Евгения Александровна – моя гражданская жена. Три месяца назад она сбежала от меня после того… – мужчина с тоской посмотрел на девушку, – как потеряла нашего ребенка.

– Ты лжешь, – с яростью процедил Громов, отказываясь верить. Чутье его не обманывало, он точно знал, что Женя никогда не была с мужчиной. Он знал. Знал! Или за невинность он принял ее страх после травмы? Нет.

– Я не лгу. И у меня есть доказательства, – Мигалов потянул свою сумку и, открыв замок, достал паспорт, в котором лежала фотография. Он с нежностью посмотрел на нее, поглаживая пальцами по снимку, вновь заостряя внимание на девушке, напоминая ей о том, что он есть, и отдал Громову со словами: – Вот. Мы с ней учились в институте. Собирались пожениться. Все было хорошо, а потом она потеряла ребенка и… не могла меня видеть. Когда ей написала сестра с просьбой посидеть с ребенком, она… как с ума сошла. Помешалась на этом ребенке, желая увидеть. Я не отпускал ее, но она тайком уехала. Я даже не знал, куда она сбежала… и вот только нашел.

Громов жадно смотрел на фотографию, где улыбающаяся девушка с огромными глазами стояла с парнем, обнимающим ее за плечи. Было столько нежности, счастья в ее глазах, как никогда с ним. Сосем другая. Счастливая.

Руки дрожали. Подавив желание сжать фотографию, Громов повернулся к напуганной девушке и спросил:

– Ты… знаешь его?

Сглотнув, Женя перевела внимание на Артема, потом на Андрея и выдавила из себя:

– Да, знаю.

– И кто он… тебе? – ледяным тоном процедил Андрей, сдерживаясь, чтобы не броситься к девушке и заставить изменить ответ.

– Он… – Женя на секунду закрыла глаза, ощущая, как подступают слезы и, запинаясь, выдохнула: – Артем… мой гражданский муж.

Слова безжалостно растоптали хорошее настроение. Громов смотрел и не мог поверить, считая все глупым фарсом. Что за бред? Этого не может быть. Ему это снится? Какого черта?

– Гражданский?! Намекаешь, что он твой сожитель? Вы вместе жили и спали, так? – Громов на секунду задумался, а потом заострил внимание на мужчине и ледяным тоном процедил: – Теперь я твой муж, а он пусть катится туда, откуда явился. У него нет никаких прав. Никто.

Женя молчала. Она заставляла себя ответить, но это было тяжело. Понимая, что мужчина находится на грани, девушка устало выдала:

– Прости, мне нужно идти. Спасибо за помощь.

Только сделала шаг, как мужчина молниеносно дернул ее за плечо, притянув к себе, грубо отчеканив:

– Женя, да мне плевать с кем ты там жила. Это было до меня.

– Мужчина, – позвал Артем, решив вмешаться. Его накаляло такое свинское отношение к своей персоне. Вроде как он не постороннее лицо, но его абсолютно не замечали. И манера поведения Громова оставляла желать лучшего, поэтому он молчал или говорил как можно тише. Не хотелось попасть под горячую руку.

– Заткнись! – приказал ему Громов, продолжая удерживать за плечо Липину. Мужчина злился, не понимая, почему этот мужик до сих пор здесь. Он же слышал его слова, понял, что ему здесь делать нечего, так почему там воет в сторонке? Раздражал.

Желая поскорее завершить разговор, Евгения дернулась от мужчины, что не вышло, и с отчаянием сказала:

– Перестань так себя вести! И я с ребенком. Не нужно ко мне прикасаться.

– Ты просто не знаешь, что придумать. А он…

– Это правда! Правда! Доволен?! Я не хотела тебе говорить, потому что мне было больно, и поэтому я придумала эту историю, не желая говорить кому-то, что мучило по-настоящему. Именно поэтому просила не подходить ко мне.

– До сих пор больно, что готова начать заново? Скажи мне! Я хочу услышать честный ответ.

Девушка облизнула сухие губы и сказала:

– Я сейчас Марину посажу в кроватку и выйду, – с этими словами она поспешила в квартиру. Усадив малышку на матрас и вручив игрушку, предупредила, что мама скоро придет, и вышла. Остановившись в центре зала, Женя закрыла глаза, заставляя себя выйти и поговорить.

Как она устала. Невыносимо устала от упреков, приказов, претензий. Кто такой Громов, что его так сильно оберегают, безжалостно убирая любые преграды? Как же так? Этот шантаж, ультиматумы – она хотела об этом забыть и жить спокойно. Если бы знала, что так получится, никогда не согласилась на предложение Андрея, бросившись бежать в противоположную сторону, как только увидела. Но сейчас уже поздно. Все произошло. И теперь они с Мариной мишени в жестокой игре сильных игроков. Но сейчас можно все закончить. Взять себя в руки и сделать так, как будет лучше. Раз все уже произошло, нужно пройти до конца. Это необходимо. Очень важно, чтобы дальше жить нормально.