Мама по контракту (СИ) - Вестич Виктория

Секунда — и Лютый снова оказывается рядом. Только теперь между нами нет ни миллиметра пространства. Он вжимает меня в дверь всем телом и хватает рукой за горло, но не перекрывает доступ кислорода, а просто фиксирует на месте.

— Не смей, — шипит на ухо, обжигая его горячим дыханием. — У Леси только одна мать, и это не ты.

— Элла, я в курсе, — говорю срывающимся шепотом ему в волосы.

Лютый отстраняется, но не отпускает меня. Просто смотрит, кажется, в самую глубину души. Просто смотрит, а меня выворачивает наизнанку от его взгляда.

Он отступает снова, но теперь припечатывает жестко:

— Выметайся.

— Что? — переспрашиваю я севшим голосом, не веря своим ушам.

— Я сказал: можешь выметаться и ехать назад к мамочке.

Он разворачивается и направляется назад к столу. Я смотрю в его широкую стальную спину невидящим взглядом и не сразу ощущаю, что по щекам беззвучно текут слезы. Делаю несколько шагов следом на автомате. Надо что-то сказать, а я не могу. Даже не знаю, что…

— Лютый! — дверь с грохотом распахивается и на порог вваливается его подельник. Бритый тяжело дышит, отдуваясь и вытирает с покрасневшего лба капельки пота.

Украдкой торопливо стираю слезы.

— Какого черта без стука? — недовольно рычит Лютый.

— Там… Демид! С Лесей!

Мы синхронно разворачиваемся к Бритому и оба несколько секунд ошарашенно пялимся на него. Даже слезы моментально высыхают, настолько эта новость вышибает землю из-под ног. Лютый резко срывается с места и бросается вон.

Я бросаюсь следом, но Бритый перехватывает меня за руку и приходится остановиться. Молча непонимающе смотрю на мужчину.

— Что он сказал?

— Ничего. Что я остаюсь, — вру я и, высвободив ладонь, стремглав бегу к выходу, не веря в происходящее. Демид с Лесей здесь! Неужели все так быстро разрешилось? Неужели он понял, что нельзя просто по собственной прихоти похищать ребенка у родного отца? Я очень надеялась, что это так. И с горечью понимала, что это — конец. Я увижу сейчас Лесю, как и мечтала все это время.

В последний раз.

Глава 20

За тот небольшой промежуток времени, что я знала Лютого, я уже успела понять, насколько он закрытый человек. И пусть характер у него взрывной и полыхнуть способен как спичка от любой искры, все равно с чужаками Костя оставался сдержан. И в доверии, и в проявлении настоящих эмоций. Но сейчас… Сейчас передо мной словно другой человек возник. Потому что таким этого мужчину я еще не видела, и просто чудо, что успела в тот момент сбежать по лестнице вниз.

Стоит Лютому увидеть дочь, как он меняется в лице. Столько эмоций мелькает на нем сразу, ежесекундно меняясь: растерянность, счастье, нежность, любовь. Не злость, гнев и ненависть, а другие, совершенно обычные человеческие чувства. Застываю на последней ступеньке, потрясенно наблюдая за тем, как он нетерпеливо, но осторожно выхватывает дочь из рук Демида и сразу же сжимает в объятиях.

Я сама готова расплакаться от счастья, когда вижу уже ставшую родной мордашку Леси, ее улыбку, милый курносый нос. Неужели все хорошо? Неужели она наконец-то дома?

— Папа! — радостно восклицает Леся почти чисто, только немного слышится «я» вместо «а».

Она жива, она здесь, сейчас. Мне это все не мерещится. Только сейчас облегченно выдыхаю, понимая, что до последней секунды ждала какого-то подвоха.

Лютый прижимает малышку к себе, целует несколько раз в висок и макушку и только потом чуть отстраняет. Осматривает тщательно и только когда удостоверяется, что с Лесей все в порядке, переводит моментально потяжелевший взгляд на Демида.

— Забери мелкую, — бросает мне Лютый через плечо.

Отмечаю отстраненно, что мелкой он называет и меня, и дочь. Неужели я для него тоже несмышленый ребенок? Он, конечно, намекал на возраст, но не настолько же… Самому Косте на вид лет тридцать пять, не больше. Это ведь нормальная разница, обычная даже.

Резко краснею. При чем тут вообще наша разница в возрасте? Не время об этом думать и не место. Так что я отбрасываю ненужные мысли по этому поводу и тороплюсь к малышке.

— Мама Фоня! — смешно коверкает Леся мое имя и тянет ко мне ручки.

— Солнышко…

Наверное я никогда не смогу описать это чувство обычными словами. Когда после всех бед, проблем и несчастий прижимаешь к груди маленького ребенка, и он обнимает тебя за шею в ответ. Сердце пропускает удар, пускается вскачь, но при этом на душе становится спокойно и так хорошо… Застываю прямо так и даже не сразу замечаю, с каким хмурым видом смотрит на меня Лютый.

— Извините, — бормочу смущенно и отхожу в сторону.

Не знаю, будет лучше уйти наверх или остаться. Ведь если вдруг здесь начнется потасовка между мужчинами, то Леся перепугается до смерти. Я-то в последнюю их встречу как струсила, что они переубивают друг друга, а теперь и подавно способны. На всякий случай отхожу в сторону кухни, в самую дальнюю часть комнаты и присаживаюсь на краешек дивана. Если что, просто закроюсь на кухне и все. Но пока пропускать объяснения Демида я очень не хочу. Ведь своего он не добился, так почему же здесь, еще и с малышкой?

Кажется, Лютого интересует тот же вопрос, потому что он вкрадчиво интересуется:

— А теперь расскажи, почему ты вдруг привез Лесю сам? Тоже совесть замучила, как и Сонечку?

Демид невесело хмыкает, но держится настороженно, не выпуская Лесю из поля зрения. Следит настороженно, переводит взгляд то на Костю, то на нас с малышкой. И молчит. Словно ждет чего-то.

— Рокотов, — с нажимом зовет Лютый, теряя терпение. А то, что он на грани, заметно не только по тембру.

Мужчина стоит ко мне спиной, но даже отсюда заметно, как он подобрался, как напряглись его мышцы: он едва сдерживается, чтобы не наброситься на Демида. Замечаю, как Костя сжимает руки в литые, словно из стали, кулаки, и подбираюсь, готовая в любую секунду броситься на кухню, чтобы не перепугать Лесю. Мимолетом сталкиваюсь взглядом с Бритым, который спустился следом. Он тоже напряженно следит за разговором.

И когда я уверена, что в следующую секунду Лютый просто разнесет весь дом вместе с Демидом, он наконец коротко произносит:

— Серов.

— Что Серов? — буквально рычит Костя.

— Он нашел, где я прятал Лесю. Повезло, что в этот момент я был в доме и смог ее вывезти оттуда. Заявись он на полчаса попозже и…

Испуганно прижимаю ладонь ко рту, но Лютый, в отличие от меня, не особо впечатлительный мужик.

— Хочешь сказать, он штурмовал дом?

— Нет. Просто несколько его человек пробрались туда и устроили перестрелку. Ты что, не веришь?! — изумленно восклицает Демид, — Он положил несколько моих пацанов!

— Значит, у тебя были плохие пацаны в охране, раз допустили подобное, — жестко отрезает Лютый.

— Его не остановила куча моих людей, он все равно напал! Нападет и здесь.

— Пойдет в открытую на меня?

— Как ты не понимаешь, он уже пошел! Уже напал! Он ведь знал, чья Леся дочь, неважно, что она в этот момент была со мной! — шагая по комнате, продолжает говорить Демид, — Ты не улавливаешь сути! Не случись этого, я бы не привез Леську сюда. Раз все настолько серьезно, нам не просто нужно ее спрятать, нам нужно объединиться. Моих сил… не хватит, ты знаешь.

— То есть, — в тоне Лютого появились насмешливые нотки, — хочешь сказать, что тебе не помогут простые охранники? И тебе внезапно понадобилась помощь посущественнее, хотя несколько дней назад ты в открытую угрожал, что я никогда не увижу дочь, если не завяжу с криминалом?

— Нет, — качает головой Демид, прямо глядя в глаза Лютого, — это твоей дочери нужна эта помощь. И моя тоже.

— Сомневаюсь.

— Я кое-что знаю, — Рокотов бросает выразительный взгляд на меня, — Но расскажу позже, без свидетелей. Когда увезем и перепрячем Лесю.

Лютый молчит, и по одному этому молчанию понятно, что видеть Демида в своем доме он не хочет — и это еще мягко сказано. И уж тем более принимать от него помощь не собирается. Наверное, он и сам это понимает, потому что внезапно тихо добавляет: