Элизабет Беннет - Душою и телом
– Есть ты хочешь всегда, – возразила Касси. И это было правдой. О том, сколько съедала Шейла, ходили легенды. Ее нормальный дневной рацион включал два огромных чизбургера на завтрак, половину пиццы на ленч, полноценный китайский обед и горячие сосиски перед сном. Не считая бесчисленных «перекусов» – от «Сникерса» до пачки шоколадного печенья.
– Я, пожалуй, закажу себе шеф-салат, – сказала Шейла, откладывая меню и оглядывая битком набитый зал.
– Теперь я действительно вижу, что с тобой творится неладное. С каких это пор ты стала питаться овощами? Ты заболела?
– Да все нормально, черт подери! А что касается нашего сюжета…
– И я вижу, что это как-то связано с Магнусом, – перебила ее Касси. – Ты приуныла, как только услышала его имя.
– Это не связано ни с чем, – снова буркнула Шейла, бросая на Касси испепеляющий взгляд. – Черт возьми, Касси, ты не имеешь никакого права вмешиваться в мою жизнь. И никто не имеет. Да и за каким чертом тебе лезть в мои дела, расспрашивать, вмешиваться?..
– Но я же только спросила, что у тебя не так. Хотя теперь я, кажется, сама догадываюсь.
– Иди ты… Ни с одной женщиной на свете я не собираюсь обсуждать свою личную жизнь, хоть режьте меня. Я не выношу всех этих глупых разговоров, которые принято называть «задушевными беседами». Терпеть не могу душевных излияний. Ненавижу их! С моей точки зрения, то, что происходит между мужчиной и женщиной, касается только их двоих. Никто не должен знать, что происходит за закрытой дверью их спальни. Это ничье собачье…
– У тебя был роман с Магнусом, – перебила ее Касси. – И он закончился, когда появилась Миранда…
–…Дело…
– И поэтому ты ненавидела Миранду. Это понятно.
– Да нет же, – отрезала Шейла, потушив сигарету. – Я ненавидела Миранду за то, что она использовала Магнуса. – Она закурила вновь и обдала Касси целым столбом дыма. – Знаешь, я никогда не обольщалась по поводу Магнуса и наших отношений. Когда мы десять лет назад познакомились, он уже считался легендарной личностью. Если ты была недурна собой и не особенно противилась его ухаживаниям, ты непременно однажды утром просыпалась рядом с ним в его роскошной кровати на Пятьдесят седьмой улице. Он любил меня не больше, чем всех остальных, и я это понимала. Но я знала, что нравлюсь ему. Нам было… весело вместе. Он часто смеялся, когда я была рядом.
– И как долго это продолжалось?
– Семь с половиной лет, – вздохнула Шейла. – Нет, я не была единственной. Я это знала. Но я была единственной, кого он не бросал. Наши отношения были постоянными. Я вообще очень постоянна… Звучит торжественно, не так ли?
Касси пожала плечами, пытаясь улыбнуться. Она вдруг подумала о Джесоне и о той некоторой симпатии, которую он к ней испытывал. Она удовлетвориться только симпатией не смогла бы.
– Я не сразу поняла, в чем дело, – продолжала Шейла задумчиво. – Он как-то очень резко изменился, даже осунулся. Я уж перепугалась, что он заболел. Как позже выяснилось, в некотором смысле так оно и было. Потом я догадалась, в чем причина его болезни. Он стал говорить о твоей сестре беспрестанно.
– С тобой?
– Ну да! – расхохоталась Шейла. – Можешь представить, как низко я пала? Слушала, как мужчина говорит при мне о другой женщине… Я стала его утешительницей – единственная роль, на которую я теперь годилась. А потом я поняла: она пронюхала, что только с его помощью сможет добиться, чего хочет, и стала им пользоваться.
– Ты имеешь в виду ее телевизионные успехи?
– О, нет, это у Миранды и у самой прекрасно получалось. Здесь Магнус был ей не особенно нужен, она использовала его только в редких случаях. Нет, ей хотелось войти с его помощью в эту тра-ля-ля – жизнь светского общества: всякие там оперные вечера, организация балетных концертов и так далее. Но именно туда она никак не могла прорваться. Ведь с точки зрения этих людей, Миранда была никто. И Магнус, который знал всех этих людей благодаря своему первому браку, должен был помочь ей туда пробраться.
– И он открыл перед ней двери, – догадалась Касси, вспомнив ту пожилую даму в блестках, которую Джесон назвал «апостолом Петром».
– Именно так это и было, – кивнула Шейла. – Человек с выдающимся умом, огромной известностью, гений телевидения, Вэнс Магнус стал всего-навсего сопровождающим Миранды Дарин. И знаешь, что самое ужасное? Самое ужасное, что он был в восторге от этой своей роли.
13
Он чувствовал себя смертельно усталым. И дело было не только в утомительном перелете, хотя понятно, что смена семи часовых поясов за четыре дня в воздухе – это многовато. И не в бесконечных официальных заседаниях и еще более бесконечных неофициальных обедах и завтраках. Он просто устал от жизни. Он ездил туда-сюда, пока, наконец, не понял, что это абсолютно бесполезно. Уже целый месяц он пытался убежать от самого себя и забыть то, что случилось, но это было невозможно. Миранда умерла, но она не исчезла из его жизни.
Его усталые раздумья были прерваны громким голосом: «Внимание, внимание, объявляется посадка на рейс ноль-семь-семь компании «Эр-Франс» до аэропорта Кеннеди». Он вынужден был открыть глаза, встать и пройти на посадку. Это было в международном аэропорту Цюриха. «Пассажиров первого класса просят приготовить авиабилеты».
– Бонжур, месье. – Стюардесса узнала его и заулыбалась, когда он протянул ей билет. Лицо Джесона Дарина было хорошо известно всем проводницам «Эр-Франс». Он был одним из тех немногих красивых мужчин, которые всегда летали первым классом, никогда не требовали ничего, кроме покоя и «Интернэшнл геральд трибюн», и не обращали никакого внимания даже на самых симпатичных стюардесс. Хотя, размышляла стюардесса, возвращая Джесону билет, она бы наверняка не осталась равнодушной, если бы кто-нибудь столь же интересный и столь же – она не боялась этого слова – сексуальный, как этот уставший мужчина, проявил к ней интерес.
Позднее, разнося напитки по просторному и комфортабельному салону первого класса, она старалась сформулировать для себя, что же делало Джесона Дарина таким привлекательным. Будучи француженкой, а потому более чем сведущей в делах подобного рода, она привыкла считать, что предъявляет к мужчинам очень высокие требования.
Прежде всего, мужчина не должен производить впечатление слишком чувственного, никаких незастегнутых верхних пуговиц, выставляющих напоказ волосы на его груди или золотую цепочку на шее; никаких налаченных причесок; никакой чересчур броской одежды. Месье Дарин явно не относился к подобным красавчикам. Как и многие другие американские мужчины, он был одет весьма небрежно. И не то чтобы он выглядел бедным, нет, напротив, – просто по его виду было совершенно ясно, что у него слишком много других забот, чтобы особенно много думать о том, что на себя напялить. Сейчас Дарин был одет в симпатичную спортивную куртку из твида, которую, впрочем, следовало бы по-хорошему выбросить еще несколько лет назад: манжеты очень сильно обтрепались и не хватало одной пуговицы. Его оливкового цвета штаны были новыми, но порядочно измятыми. Светло-голубая хлопчатобумажная оксфордская рубашка на пуговицах казалась безупречной – особенно хорошо она гармонировала с его черными волосами, – но ее нужно было носить с галстуком. Очень подошел бы зелено-золотой от «Гермеса», решила стюардесса, еще раз внимательно посмотрев на Дарина.
