Сесилия Ахерн - Как влюбиться без памяти

— С ним все в порядке? Он не пострадал?

— Если бы пострадал, был бы в больнице.

— Ах да, конечно. — Я об этом как-то не подумала. Меня немного отпустило. Но я тут же напряглась снова: — У него неприятности?

— Ему надо было успокоиться. — Полицейский вышел из кабинета и скрылся из вида.

Я ждала минут десять, пока наконец не открылась дверь и в приемную не вошел Адам. Выглядел он ужасно. Лицо такое, что сразу ясно — сейчас с ним надо помягче. Глаза темные от злости. Рубашка мятая, будто он в ней спал, хотя я видела, что это не так, уж слишком яростная у него физиономия для того, кто недавно проснулся. Если он так выглядит после того, как успокоился, то страшно представить, что же с ним было несколько часов назад.

— Вам должно быть известно, что держать меня здесь так долго незаконно, — проворчал он. — Я знаю свои права.

— Я бы очень не хотел снова вас здесь увидеть, — с нажимом произнес полицейский, нацелив указательный палец на Адама. — Вам понятно?

— С вами все в порядке? — тихо спросила я.

Он оглядел меня с холодным бешенством, потом развернулся и вышел за дверь.

— Мы его взяли в парке, на скамейке. Сидел на детской площадке и смотрел на детей. Родители заволновались, у них возникли подозрения, и они вызвали нас. Я хотел задать ему пару вопросов, а он буквально взбесился.

— И поэтому вы его забрали?

— Учитывая, как он разговаривал, еще легко отделался, я мог бы и привлечь его. Ему надо к врачу обратиться, у парня явно не все дома. Вы бы с ним поосторожнее, — предупредил он.

Я вышла на улицу, опасаясь, что Адама и след простыл. Но нет, вон он стоит возле машины.

— Простите, что бросила вас на весь вечер, но Амелия была очень расстроена. Фред с ней порвал.

Похоже, его сейчас мало трогали чужие несчастья, но я его не осуждала, ему сегодня и самому несладко пришлось.

— Я как раз собиралась позвонить и сказать, что я уже иду, но в этот момент Амелия обнаружила свою мать на полу, без сознания. Инсульт. Мы вызвали неотложку, но было уже поздно. Она умерла. Я не могла уйти и бросить Амелию одну. — На меня вдруг накатила страшная усталость. Я еле на ногах стояла.

Его лицо смягчилось.

— Я сожалею.

Ехать было недалеко, и всю дорогу мы проделали молча. В квартире он мрачно оглядел полупустые комнаты, голые стены и покрывало со Спайдерменом.

— Извините за убожество, — смущенно сказала я. — Это съемное жилье. А все мои вещи остались дома, в заложниках.

Он бросил свою сумку на пол.

— Все отлично.

— Адам, наш антикризисный план вам обязательно поможет. Я знаю, он может казаться бессмысленным, но если вы будете ему следовать, уверена, вы убедитесь в том, что он работает.

— Поможет? — заорал он и достал из кармана помятый листок. — Этот чертов план — поможет? — Он изорвал его в клочья.

Мне вдруг стало страшно. Господи, я же его совсем не знаю. Пустить в дом совершенно незнакомого человека, к тому же психически, мягко говоря, неуравновешенного, о чем я только думала? Идиотка. Я отошла от него подальше, но он не обратил на это внимания.

— Именно из-за него все и произошло. «Звоните кому-нибудь из своего „чрезвычайного списка“, как только у вас возникнут суицидальные мысли», — так там сказано. Кто у меня идет в списке под номером один? Вы. Я позвонил. Вы не ответили. Вторым номером в гребаном списке должна бы идти моя девушка, а третьим — мой лучший друг, но их там нет. Моя мать умерла, а отец при смерти. И их в списке нет. В каковой связи переходим с следующему совету: «Сделайте что-нибудь, что вас порадует, как только у вас возникнут суицидальные мысли». — Он сжал обрывки списка в кулаке. — Поскольку я сегодня уже успел поесть и прогуляться, какие мне еще оставались радости? Я вспомнил, что мы проходили мимо детской площадки, откуда доносились веселые вопли, и подумал, что малюткам там охренительно радостно, так, может, они и меня, черт подери, слегка порадуют. И вот я сел там на скамейку, битый час просидел, ни хрена особо не порадовался, а потом заявились полицейские и стали спрашивать, а не педик ли я часом! Ясное дело, я взбесился, что он принял меня за извращенца, подглядывающего за детьми. Поэтому можете взять свой антикризисный план и засунуть его себе в известное место! — проорал он и швырнул обрывки в воздух. — Парень вашей подруги ее бросил, ее мать умерла, и у вас самой дела немногим лучше. Спасибо, вы показали мне, как прекрасна жизнь.

— Ну что уж так, — невнятно промямлила я.

Я пыталась себя убедить, что не надо его бояться. С одной стороны, мы, конечно, едва знакомы, но нельзя сказать, будто я его совсем не знаю. Я видела, он может быть и добрым, и романтичным, и веселым. Правда, когда он в ярости, поверить в это непросто. Потихоньку, чтобы Адам не заметил, я скосила глаза на дверь, прикидывая, смогу ли убежать от него. Да, я могу удрать. Могу позвонить в полицию, рассказать им, что произошло на мосту, как он пытался покончить с собой, и немедленно выйти из игры, потому что я ее проиграла. Все запутала и испортила.

Чтобы успокоиться, я сделала глубокий вдох и попыталась унять сердцебиение. Он меня ужасно напугал своими криками, мне трудно было сосредоточиться. Впрочем, он умолк и мрачно на меня уставился. Надо что-то ему сказать, что-то сочувственное. Ну да, и он опять взорвется от ярости. Нет, этого нельзя допускать. Он не должен терять самоконтроль. Если с ним что-нибудь случится, я этого не перенесу. Не здесь, не со мной, никогда.

Я прочистила горло и заговорила, сама удивляясь тому, как спокойно звучит мой голос:

— Я понимаю, вам было от чего прийти в ярость.

— Конечно, было.

Однако сказал он это уже без прежней злости. Кажется, тот факт, что я это признала, его немного утихомирил. И я тоже слегка успокоилась. Может быть, я все-таки справлюсь. Во всяком случае, имеет смысл попробовать еще. Нельзя так сразу сдаваться.

— Есть одно хорошее средство.

Я быстренько проскользнула мимо него, держась как можно дальше, и прошла на кухню. Взяла из холодильника шесть яиц и каждое надписала черным маркером. Руки у меня дрожали, но я справилась: Бэзил, Шон, Мария, Отец, Лавиния и Кристина. Потом открыла кухонную дверь, выходящую в узкий сад позади дома.

— Идите сюда, — позвала я.

Он недоверчиво глядел на меня потемневшими, усталыми глазами.

— Ну что же вы, — уже более настойчиво произнесла я.

Мне не хотелось на него давить, но и поддаваться нельзя. Я взяла на себя ответственность, значит, он должен меня слушать. Он пожал плечами и неохотно подошел.

— Вот шесть яиц с именами тех, кто так или иначе прямо сейчас вызывает ваше раздражение. Швырните их — куда захотите. Размахнитесь и бросайте изо всех сил. Разбейте их всмятку. Избавьтесь от своего гнева. — Я протянула ему картонку с яйцами.