Сандра Мэй - Забудьте слово страсть
Филип боролся с индейкой. Она была очень большая и не лезла в плиту. Филип пытался растянуть ее в ширину, одновременно прикидывая, сколько времени им с Джонни придется питаться этой горой птичьего мяса. Выходило — до февраля.
Запищал домофон, и консьерж сообщил:
— К вам дама, мистер Марч. Поднимается на лифте.
— Благодарю, Джимми. Очень кстати. Небось верная Сью тащит подарок для Джонни! Женские руки сейчас очень пригодятся, Сью наверняка должна знать, как запихнуть индейку в духовку…
Вытирая мокрые руки о футболку, Филип Марч выбежал в коридор и отпер входную дверь с криком:
— Как хорошо, что ты пришла, поможешь мне!..
Слова замерли на губах, Филип окаменел на пороге с открытым ртом.
Шарлотта Артуа была прекрасна. На ней были джинсы, зимние сапоги и пуховик, бриллиантами сверкали в черных локонах растаявшие снежинки. Сине-зеленые глаза мерцали новым, таинственным светом, нежные губы чуть подрагивали… Она все-таки немного волновалась. Да и ноша у нее была тяжелая. Не очень, но все же.
Филип с трудом выдавил:
— Это… ты?
— Да. С Рождеством.
— Ага… Ты… приехала…
Шарлотта покосилась на свою большую сумку странной формы, а потом вновь перевела влюбленные и счастливые глаза на Филипа.
— Я решила, что надо ехать. Некоторые вещи нельзя обсуждать по телефону.
— Чарли… если бы ты знала… Я чуть не умер, если честно…
— Я тоже. Но это совершенно не важно. Потому что главное — вот это. Это — тебе.
И она протянула Филипу свою странную продолговатую сумку. Сумка качнулась и издала непонятный, но смутно знакомый звук. Филип осторожно опустился перед сумкой на колени, откинул козырек…
Шарлотта мягко сообщила откуда-то сверху:
— Это — твой сын. Ему почти месяц. Я решила, что первый день рождения он должен отпраздновать в кругу всей своей семьи. Кроме того… Филип, я, вероятно, дура, но я должна была сама тебе это сказать. Я люблю тебя. Я не могу без тебя жить. Я прошу тебя — будь моим мужем. Навсегда.
— А-ахр-р… Чарли!
Джонни выглянул из комнаты — и с ликующим воплем кинулся к Шарлотте. При виде сумки он притормозил и нерешительно заглянул внутрь. Суровое розовое лицо с насупленными бровями показалось из вороха кружев. Джонни вопросительно посмотрел на Шарлотту.
— Тетя Шар-р-рлотта! Я надеюсь, ЭТО — не девчонка?
Шарлотта засмеялась — словно колокольчики зазвенели.
А вполне возможно, это и были колокольчики. Рождество все-таки…
За зимой придет новая весна, и почки лопнут, не в силах сдержать напор молодого сока, и старый дом наполнится детским смехом, топотом ног, лаем собак, запахом горячего хлеба и молодого вина…
За столом соберется большая семья, и зазвучат тосты и смех, неспешные разговоры, рассказы о том, что было когда-то и что должно случиться вскоре.
Потом придет ночь, и в нестрашной тьме зажгутся миллионы звезд, а ночная птица споет всем влюбленным колыбельную песню, и усталые любовники уснут, сжимая друг друга в объятиях.
Тьма потихоньку отступит, превратившись в золотистый и теплый рассвет. Окутает измученные тела ароматами цветов и пением птиц. Прогонит прочь ненужные мысли, сожаления о несбыточном, угрызения по сбывшемуся не вовремя, усталость и грусть.
Так будет всегда, во веки веков, пока мужчина и женщина не устанут повторять эти слова.
Люблю тебя.
Не могу без тебя жить.
Люблю.
