Джоу Росс - В плену фантазий
– Нет. – Как ни странно, она почти не солгала. Роман продолжал смотреть на нее так пристально и настойчиво, что Дезире почудилось, будто он читает все тайные мысли, клубящиеся в самой глубине ее подсознания. – Ну, может быть, совсем немножко, – поправилась она.
– Пожалуй, это мудро... – Кончик его языка скользнул по запястью Дезире, и она резко вздохнула.
– Да, конечно. – Наверное, он и есть дьявол во плоти, лихорадочно соображала Дезире, чувствуя, что по телу ее словно струится жидкий огонь. – Но больше всего я боюсь нас обоих...
– Нас?
Аромат, исходивший от ее кожи, кружил Роману голову, заставлял его забыть, что только что, стоя под обжигающе горячими струями душа, он поклялся сойти вниз, поблагодарить девушку за беспокойство и быстренько выпроводить ее из своего дома.
– Вас... – Дезире положила руку на плечо Романа, и ему показалось, что это нежное прикосновение прожигает плотную ткань его рубашки. – И себя...
Не думая, что делает, Дезире прислонилась к Роману. Губы ее слегка приоткрылись, а в золотистых глазах сиял столь яркий свет женственности, что Роман был почти не в силах противостоять этому откровенному приглашению.
– Нас обоих, – тихо повторила она.
Глядя на ее губы, Роман понял, что может овладеть ею, овладеть неистово, почти грубо, здесь, немедленно, прежде чем кто-либо из них успеет сообразить, почему им не следует этого делать.
Это сумасшествие, твердил он себе. Ему необходимо сохранять благоразумие и держать под контролем не только свое собственное тело, но и эту чертовски запутанную ситуацию.
Это чистое безумие, говорила себе Дезире. Голова ее кружилась, а перед глазами мелькали соблазнительные видения, и в каждом из них присутствовал Роман.
Она представляла, как его губы прикасаются к ее шее, к ее груди, почти физически чувствовала, как его зубы покусывают ее соски, ощущала, как его горячее дыхание обжигает ее плоть, спускаясь все ниже и ниже, до тех пор, пока...
Нет! Не понимая, что с нею такое творится, Дезире покачала головой, отчаянно сопротивляясь темной силе желания, что пылало в ее крови, подобно губительной лихорадке.
Роман склонил голову; губы его уже почти касались ее губ. Глаза девушки закрылись в ожидании поцелуя. Все может быть так просто... Но как же все тогда осложнится...
Он медлил, как медлит долю секунды человек, срывающийся с края предательски опасного утеса. Еще шаг – и оба они рухнут в бездонную пропасть. Но, может быть, это роковое падение стоит такого риска, размышлял Роман, пока большой палец его руки едва ощутимо обводил контур шелковистых розовых губ Дезире.
Роман снова и снова напоминал себе, что всегда отличался способностью держать чувства под контролем. Прозвище, которым его наградили в окружной прокуратуре, могло бы показаться оскорбительным любому другому человеку, однако Роман всегда гордился тем, что сумел заслужить его.
В последнюю секунду что-то дрогнуло в его душе, и он сумел остановиться – и физически, и душевно.
– Это бараньи отбивные?
– Что?..
Дезире поморгала, как человек, выходящий из транса. Она уже предчувствовала наслаждение, которое Роман мог подарить ей, и в это мгновение его равнодушный вопрос заставил ее вернуться к реальности.
Что же за человек Роман Фалконар? Как ему удается в один миг обрести такое ледяное спокойствие? Дезире присела на краешек стола, думая, что еще немного – и у нее не хватит сил выносить эту жестокую пытку.
Роман заметил глубокое разочарование, отразившееся в прекрасных золотистых глазах девушки, и почувствовал, что его самого охватывает горькое сожаление.
– Вы жарите бараньи отбивные?
– А-а... – Девушка уставилась на плиту так, словно видела ее впервые в жизни. – Ну да, так было задумано.
Роман не мог припомнить, когда в последний раз он как следует ел, однако упоительный аромат, исходящий из духовки, и клубы пара из кипящего медного чайника заставили его понять, что он буквально умирает с голоду.
– Отлично. – Не в силах устоять перед искушением, он провел ладонью по волосам девушки и ничуть не смутился, когда она отпрянула в сторону. – Благодарю вас.
Дезире пришла в ярость оттого, что он посмел таким образом играть ее чувствами. Нет, она ни за что не позволит себе увлечься мужчиной, которому до нее нет никакого дела...
Когда она говорит ему не правду, пытаясь скрыть свои внезапные переживания, – это одно. Но проблема в том, что Дезире начала лгать и себе самой.
А правда в том, что она действительно хочет его. И, что еще того хуже, испытывает к нему искреннюю привязанность. Хватит с нее и одной напасти...
– Мне нравится готовить. – Она заговорила так же равнодушно, как и он. – К сожалению, моя работа на телестудии спланирована так, что у меня остается совсем немного свободного времени.
Роман почувствовал, что она отдаляется от него, отгораживается стеной ледяного отчуждения, и понял, что все складывается к лучшему.
– Ну, тогда всякий раз, как на вас нападет охота заняться домашними делами, – предложил он, отворачиваясь, чтобы налить себе бокал вина, – милости прошу, заходите и чувствуйте себя как дома.
– Постараюсь не забыть о вашем приглашении! – Да скорее в аду похолодает! Ноги ее больше туг никогда не будет.
А ведь это, подумала Дезире, наблюдая, как Роман подносит бокал вина к твердому, по-мужски решительному рту, еще одна ложь. Девушка понимала, что ситуация вышла из-под контроля и она не властна больше над собой всякий раз, когда дело касается Романа Фалконара.
Каким-то чудом им удалось поддерживать во время ужина изысканную светскую беседу. По взаимному молчаливому согласию ни Дезире, ни Роман не упоминали об изнасилованиях во Французском квартале. Вместо этого они рассказывали друг другу о своей жизни.
Выросли они в одном районе, фешенебельном и аристократическом, однако никогда не встречались, поскольку Роман был шестью годами старше Дезире, а она провела почти всю свою юность в школах-интернатах Нью-Йорка, Аризоны и Швейцарии.
– Как-то раз на одном из вечеров у моих родителей, – припомнил Роман, – я познакомился с вашей бабушкой. – Он нахмурился, напряженно соображая, неужели та старая угрюмая ведьма и в самом деле приходится ближайшей родственницей этой доброй, тонко чувствующей девушке. – Она была довольно грозной женщиной.
– Да... – Пальцы Дезире крепче сжали вилку. – Именно грозной.
А также холодной, как горный ледник, и бесчувственной, как камень. Дезире было всего десять лет, когда ее родители умерли и девочку отослали к бабушке по материнской линии. Не прошло и года, как Дезире поняла, почему ее мать в возрасте семнадцати лет сбежала из дома и вышла замуж за Люсьена Дапри, рыбака из Ибервилля, ничем не напоминавшего благовоспитанных юношей, к утонченному обществу которых с детства привыкла Кэтрин Портер.