Заряна - 217-я жизнь. Блог бывшего экстрасенса
Когда эликсир был готов, она задавала вопрос – почему же ты тогда не так молода и красива, раз владеешь этим рецептом? Вне зависимости от ответа она обычно просила самого знахаря выпить эту штуку и спрашивала, когда питье проявит себя полностью. И когда знахарка говорила – вот сейчас или через год – эликсир бессмертия действует, она просто доставала свой серебряный ножик в форме рыбки и лично убивала ведуна. Логично ожидая, что эликсир не даст ему умереть. Почему-то умирали все. Она вздыхала и требовала привести к ней следующего – за деньги или под угрозой мучительной смерти, ей было все равно.
С некоторых пор, как только я вижу бизнес-вумен, которая хочет добиться результата любой ценой, я вспоминают жену фараона шеститысячелетней давности.
Ведь ничего не меняется! Ей надо было быть прекрасной. Некоторым надо получить заказ, победить конкурента, купить квартиру, увести мужа у подруги. У той меня просто был другой масштаб.
Так оба фараона по-своему искали смысл жизни и великие знания о мире.
И она нашла, правда, это стало ее проклятием на все последующие десятилетия.
Я так и не поняла, почему, когда и где, но она заприметила красавца-юношу. Он стал единственным, кто говорил ей о Любви – не о том, что она прекрасна и божественна. А о том, что такое Любовь.
Царица смеялась. Над ним. И просто смеялась с ним. Ей было приятно общество этого человека. Для фараонов все люди – это недоделки, куклы, ошибка богов. Но его она слушала и прогоняла других юношей для утех. Не всегда, но временами она даже прислушивалась к его речам. И удивлялась – чего ради он все это ей лепечет. Фараоны выше этого. Боги холодны, инертны и не опускаются до дурацких человеческих идей. И в храме ее учили безмятежности и внутреннему безмолвию. Этим она и «держала» мужа – она была с ним и одновременно в вечности, нигде. Впрочем, в храме ее явно не доучили. Потому что неподвижное многочасовое сидение перед толпой во время праздников было ее наказанием и платой за роскошную жизнь. Толпу она презирала и больше всего мечтала их уничтожить. Ну как бы это точнее описать. Вы бы пытались заслужить уважение мух? А ради них оставаться в неподвижной позе в течение утра и дня – на африканском убийственном солнце, в тяжелейших одеждах, покрытых золотыми пластинами. Но тут Фараон был неумолим. Народ должен видеть своих Богов. Богу проще молиться, когда ты видел его своими глазами. В том, чтобы следовать рутинным тысячелетним обычаям, правитель был непреклонен. И она, конечно, сидела.
А еще два раза в год должна была проводить церемонии в храме. Являясь САМОЙ ИЗИДОЙ, она весной и осенью участвовала в каком-то сложном ритуале. Суть его заключалась в том, что она лично должна была принести жертвы человеческой кровью для своей богини. Иначе Великая разгневается, Нил перестанет разливаться, и наступит голод.
Однажды фараон, обычно равнодушный ко всему и вся, определил на роль жертвы юношу, которого она так отличала. Собственно, выбора у нее не было: либо в жертвенник текла кровь из ее сердца, и она знала – так и будет. Либо – из сердца ее баловня.
Чем юноша так задел холодного фараона, я не разобрала. Может быть в его безразличном, остывающем сердце заиграла какая-то последняя, затаенная струна, не отмершая благодаря какому-то капризу генетики.
Как бы то ни было, приказу я подчинилась.
Юношу привели в путах. Он смотрел на незнакомый ритуал. Ничего хорошего ему ждать не приходилось, но он был достаточно спокоен, потому что считал – я его не предам и не убью.
Я же вела обряд как обычно, полагая, что ничего особенно не происходит. Как всегда принесут в жертву мужчин, некоторые из них были моими любовниками. Ну и что?
Когда кровь брызнула из сердца первого пленника в специально подставленную чашу, я успокоилась – привычные гимны, привычные движения, привычный запах благовоний и свежей крови. И еще я понимала, что фараон спрятался где-то в храме и все видит. У любой из этих фресок могут быть его глаза, они все слишком живые и блестящие, мне не отличить – которая. И потому мне надо держаться и продолжать.
Когда подошла его очередь, он шептал: «Ты не будешь …»
Его положили в золотое ложе – связанного, обнаженного, напрягающего все свои силы в попытке достучаться до меня вздохом или взглядом.
Он просто не знал, что на этом месте легко могу оказаться я сама – а потому царица не станет рисковать.
Я занесла нож – он смотрел мне в глаза и не верил.
Ударила ножом в сердце.
Особым ритуальным движением, которому меня выучили в храме: пока нож в сердце, человек еще жив. Как только я его вытащу, вместе с кровью улетит к Изиде его душа. Это считалось счастливой смертью – избранные души напрямую попадали к Богам.
Доли секунды – уже все случилось, и еще не случилось ничего.
У него были доли секунды. Он сказал: «Ты поймешь…». Я додумала, что он сказал «ты поймешь про Любовь».
Я вытащила нож, ему даже не стало больно. Кровь толчками катилась в золотую чашу. Его душа опускалась в руки Изиды.
Фараон отошел от стены в потайной комнате.
Она еще не знала, что ее жизнь закончилась в эти секунды. Ведь самые большие ошибки мы совершаем легко и естественно, даже не замечая их в этот момент.
Я продолжила ритуал. Были еще мужчины, которые отдавали свою кровь ради благоденствия страны. Великая, почетная миссия.
Царица не сразу поняла, когда что-то изменилось. Еще несколько дней все шло как прежде. Потом она стала задумываться, отменила несколько омолаживающих процедур, отказалась от оргий.
Потом велела показать, где положили его тело.
Потом приказала его бальзамировать особо и положить в специальный саркофаг. Часто его навещала.
Фараон знал это. Но не вмешивался.
Постепенно комнатка с саркофагом юноши стала ее любимым местом. Она приходила сюда почти каждый день. Сидела, думала. Не плакала, не страдала. Просто было пусто, будто из легких откачали весь воздух.
Что такое любовь – она не поняла. Царица вообще не знала такого понятия. Она родила фараону наследников, потом стала полноправной и единственной правительницей Египта. Под ее мудрым и спокойным правлением страна ширилась, благоденствовала. Не отличаясь мужскими амбициями и никому ничего не доказывая, она заключила множество мирных договоров с соседями, войны почти прекратились.
