Дикси БРАУНИНГ - ТОНКИЙ ЛЕД
Не желая его смущать, она сделала вид, что ничего не заметила.
Сэм был редким человеком: внешне хмурый и нелюдимый, он оказался сильным и ласковым. Может быть, она почувствовала в нем это в первую же встречу? Может быть, именно потому и старалась, как могла, держаться от него подальше? В ней говорил инстинкт самосохранения, заявивший о себе еще до того, как она узнала, что он женат. Побывав замужем за человеком, для которого слово «верность» пустой звук, она не хотела связывать себя с чужим мужчиной.
– Наконец-то нашел, – раздался где-то, рядом голос Сэма. – Лежал в кармане плаща. Пошли?
Провозившись минут двадцать и ссадив руку, Мэгги все-таки заставила генератор работать. Выходя из сарая, она споткнулась, Сэм поддержал ее и запер дверь.
– Ты точно работала в брокерской фирме? Не в гараже? – пошутил он. – И как это я взялся менять твои шины?
– Это потому, что ты разыгрывал из себя супермена. А место женщины – на кухне, так ведь?
– Пожалуй, ты не вписываешься в этот стереотип, Мэгги Дункан.
– Это самое приятное, что я от тебя до сих пор слышала, Сэм Кенеди. А вот ты вписываешься.
– Я – что?
– Вписываешься в стереотип. Женатый мужчина едет в отпуск один и крутит романы.
Мэгги поняла, что сказала лишнее. При свете покачивающейся на проводе одинокой лампочки его лицо выглядело угрюмым и даже грозным.
– Наверное, я забыл сказать, что я больше не муж. Лорель погибла в автокатастрофе три года назад, в новогоднюю ночь. Она была беременна.
Мэгги долго не находила слов и только смотрела на него. Ложь она исключала. Сэм не мог солгать. Пусть он ей не нравится – то есть беда в том, что он нравится ей слишком сильно, – но в его честности она ни минуты не сомневалась.
– Прости меня, Сэм. Я даже не знаю, что сказать.
– Не нужно ничего говорить. Ведь мы не дети. Это ты прости, что ввел тебя в заблуждение. Я не нарочно.
Не нарочно? Разве случайно он выставил тогда защиту, почувствовав, что эта женщина начинает значить для него слишком много? Он и сам не знал.
– Рано или поздно, Мэгги, нам не избежать объяснений. Но сейчас пойдем ко мне, я тебе кое-что покажу.
Рисковать Мэгги не хотелось. Когда она считала его женатым мужчиной, ищущим недолгой связи, это было одно. За четыре года она научилась давать отпор подобным поползновениям, а иногда даже находила определенное удовольствие в том, чтобы отбрить особо зарвавшегося типа. Но Сэм, одинокий, переживший трагедию человек, возможно, столь же ранимый, как и она… Нет, так просто здесь все не решить.
– Так что, мы идем? Клянусь, это не альбом старинных гравюр.
– Если это не картины, если трубы в порядке, тогда.., тогда… Ой, только не говори, что тебе наконец удалось развести огонь!
Сэм рассмеялся, и Мэгги вслед за ним. Словно у обоих отлегла от сердца тяжесть, мучившая их с самого телефонного звонка и вплоть до признания Сэма.
– Сейчас увидишь, – гордо произнес Сэм, когда они подходили к заднему крыльцу. Крыша нависала над дверью длинным козырьком, и, скинув сапоги, Сэм оставил их прямо на улице. В тонком лучике фонаря Мэгги заметила несколько штук плавника. Ни один из них ей бы не подошел, но и поленья из них никудышные; правда, в последнем Сэм, вероятно, уже убедился. – Сюда, – позвал Сэм, провожая ее на кухню. В доме было холодно и темно и стоял какой-то незнакомый кислый запах. – Ой!.. – Сэм негромко выругался и прибавил, извиняясь:
– Прости. Я, кажется, куда-то вляпался.
– Сэм, что это за звуки?
– Тихо, дружок, это я. Я не один, – ответил он, и Мэгги поняла, что разговаривает он не с ней. Он положил фонарик на стол, чтобы хоть как-нибудь осветить кухню, и скинул мокрый плащ. – Дай помогу тебе снять плащ. Впрочем, наверное, не стоит. Здесь довольно прохладно.
– Прохладно? Да здесь просто Северный полюс!
– Ладно, – махнул рукой Сэм. – Вот смотри, видишь на полу коробку? Правда, они замечательные?
Если бы Сэм преподнес ей на шелковой подушке груду драгоценных камней, он и тогда не был бы так горд. Пока он разыскивал огарок свечи и чиркал спичкой, Мэгги всматривалась в коробку, где копошилось что-то пушистое и жалобно поблескивали чьи-то карие глаза. Она даже рот раскрыла.
– Что.., кто.., откуда ты это взял?
– Они меня усыновили, – улыбнулся Сэм. Позже Мэгги пыталась определить, что же она, собственно, испытала при виде трогательной зверюги и ее сонных малышей, но эти чувства не поддавались никакому описанию. Сэм стоял за ее спиной, положив руку ей на плечо. Мэгги вдруг представилось, что вот так же они могли бы склоняться над детской кроваткой, и она чуть не рас-" плакалась – в третий раз за сутки. Назло себе она выпалила первое, что пришло ей в голову:
– Большей уродины я в жизни не видела! Как и следовало ожидать, Сэм обиделся.
– Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе пришлось одной растить семейство, добывать еду и искать крышу над головой. Она хорошая мать, а это важнее красоты.
Мэгги подозрительно хмыкнула.
– Вообще-то ее почти не видно под этими мохнатыми бесенятами, поэтому судить трудно. Их, кажется, трое?
– Два мальчика и девочка, – кивнул Сэм, немного оттаяв.
– Она не обидится, если я подержу одного?
– Сначала познакомься с ней. Дай ей понюхать твою руку.
– Мои руки пахнут бензином и ржавым железом.
– Она простит. Ведь ты простишь, дорогая? Сэм опустился на колени и протянул руку. Собака подняла голову, ожидая ласки, и Сэм торжествующе взглянул на Мэгги, словно его только что наградили медалью.
– Дай теперь я. – Мэгги присела, оттеснив Сэма.
– У нее блохи.
– Подумаешь, две-три блохи! – Мэгги робко протянула руку к обитательнице коробки. – Привет, кикимора!
– Ее зовут Принцесса.
– Откуда ты знаешь? На ней не написано.
– Потому что я ее так назвал, вот откуда. И потом она не зеленая.
– Действительно. Пожалуй, я даже узнаю моего бурого волка. Ну что ж. Принцесса, если имя тебе нравится, носи его.
Про себя Мэгги подумала, что бедную старушку иначе как уродиной и назвать нельзя, но при Сэме она не рискнула и заикнуться об этом. Даже забавно, как он бросился ее защищать, если учесть, что она живет у него всего часа два. Вот еще один штрих к портрету его сложной натуры, но по-прежнему оставалось множество белых пятен.
– Где ты их нашел?
Сэм рассказал ей вкратце, опустив, однако, за ненадобностью упоминание о своих.., сомнениях.
– Вон тот, с черными ободками вокруг глаз, пытался в одиночку затащить меня под «ровер». К нему у меня особенная слабость. Его зовут Малыш.
– По-моему, у тебя к ним ко всем слабость, – усмехнулась Мэгги.
– Послушай, а у тебя, часом, нет аллергии?
– Понятия не имею. Последний раз у меня была собака, когда мне было девять, но никакой аллергии я не помню.
