Линда Конрад - Мелодия страсти
— Кейт, Шелби сказала мне, ты видела цыганку на болоте. Мне очень жаль, что ты так испугалась.
— Я не… не была…
Чейз взял ее руку и нежно поцеловал ладонь.
— У меня есть для тебя свадебный подарок.
И он вложил счастливое золотое яйцо в ее руку.
— Но оно же твое, — запротестовала Кейт. — Это твое наследство.
— А теперь я хочу, чтобы оно стало твоим. Оно принесет тебе удачу. Защитит от проклятия. — Он сомкнул пальцы Кейт вокруг подарка. — Чувствуешь, какое оно теплое? Это удача начинает вливаться в твою душу.
— Мне оно не кажется теплым, — возразила Кейт, но ей стало любопытно. Она принялась разглядывать узор и камни. — Забавно. Ты раньше не говорил мне, что оно открывается. Что внутри?
На лице Чейза отразилось недоумение.
— Не знаю. Я вообще не догадывался, что оно открывается.
Чувствуя холодок предвкушения, Кейт повернула крышку яйца, и оно открылось. И тут же зазвучала нежная музыка.
— Музыкальная шкатулка, — объявила Кейт, хотя это и так было очевидно.
Н лицо Чейза набежала тень, и Кейт вдруг поняла, что уже слышала эту музыку раньше. Мелодия была похожа на колыбельную и проникала в самое сердце. Какие-то неясные воспоминания начали подниматься в душе. На глаза навернулись слезы, и комок встал в горле.
И словно чей-то голос едва слышно прошептал, что час настал. Кейт, пусть ей и было не по себе, даже была этому рада.
— Мне надо кое-что сказать тебе, Чейз, — начала она. — Помнишь, я говорила, что мой отец узнал про нас и мы ужасно поссорились той ночью?
Чейз кивнул, не отводя глаз от яйца.
— Так вот, это была я, — призналась Кейт. — Это я сказала ему. Я.. — я тогда только что сделала тест на беременность и знала, что у нас будет ребенок.
Чейз поднял глаза и впился взглядом в ее лицо.
— Той ночью я собиралась сообщить тебе о ребенке. Правда-правда. Но не успела.
Боль пронзила сердце Чейза, в голове все закружилось, и стало тяжело дышать.
В голове всплыла картина: Кейт лежит, смотрит на него снизу вверх и говорит: «Я должна кое-что сказать тебе».
Дьявол! Он-то всегда думал, что она собиралась признаться ему в любви. Но все было иначе.
Чейзу захотелось что-нибудь разбить, сломать, дать выход буре эмоций.
— Но почему ты сначала выложила все отцу, а не мне?
— Чейз, я уже объясняла. Мне пришлось бы уйти из школы, а ты ее только что закончил. На что бы мы жили сами да еще растили ребенка? Я думала, что отец поможет нам. Даст тебе работу. Заплатит врачам. — Кейт опустила голову, так что Чейз не видел выражения ее глаз. — Как я не поняла. Не догадалась, — прошептала она. — А он потребовал, чтобы я сделала аборт. Сказал, что такому отродью не место на земле.
Ослепленный яростью Чейз схватил ее за плечи.
— Так где ребенок? Мой ребенок. Ты что, отдала его?
Кейт вскочила и мгновение стояла к Чейзу спиной, по всей видимости, собираясь с духом. Когда же она обернулась, вид у нее был совершенно измученный и больной. Чейзу захотелось помочь ей. Поддержать. Но он не мог. Он себе-то самому помочь не мог.
— Когда ты уехал из города, я плакала дни напролет. Потом меня начало тошнить по утрам, и я запаниковала. Мне нужно было найти тебя, — грустно продолжала она. — Рассказать тебе. Добиться… чтобы ты помог нам. Я заняла денег у Роберта Гудри и села на автобус.
— Гудри одолжил тебе денег? Кейт кивнула.
— Пятьсот долларов. Я выплачивала их ему почти восемь лет. Но он был единственным, кому я могла доверять. И он не стал бы выспрашивать, зачем мне необходимо разыскать тебя.
Что-то внутри Чейза рушилось. У него возникло чувство, будто он разламывается на две половинки и катится к пропасти. Он не хотел слушать дальше. У него не было на это сил. Но он словно примерз к месту. А пропасть была все ближе.
— Я повсюду искала тебя, — говорила Кейт. — почти три месяца. Я… была в отчаянии. Иногда я забывала есть, иногда голодала по несколько дней подряд. А когда ела, то всякую дешевку, потому что у меня было очень мало денег. Иногда мне приходилось спать на скамейке в парке. Но я нигде не могла найти тебя.
Чейз не мог больше этого выносить. При мысли о Кейт, такой одинокой, измученной и несчастной, ему жег душу адский огонь. Он вскочил на ноги и отошел в другой угол комнаты.
— Так что случилось с ребенком, Кейт? — Он должен выслушать все до конца, может, тогда он снова будет в силах хотя бы вздохнуть.
— Чейз… прости… наш ребенок… наша девочка умерла. Это все моя вина. Мне надо было лучше заботиться о себе. «Скорая» в Новом Орлеане пыталась спасти ее, но она родилась слишком рано. — Кейт закрыла лицо руками и заплакала. — Это все из-за меня. Все по моей вине.
Сердце Чейза разрывалось от боли.
— О господи, — только и смог выговорить он между приступами ослепляющей ярости и страдания. Он не мог поверить в услышанное, но знал, что Кейт говорит правду.
Кто-нибудь, помогите, у меня нет больше сил, безмолвно молил он. Нет, вдруг пронзила его безумная мысль, пусть лучше будет еще больнее. Так больно, чтобы он смог забыть обо всем на свете.
Чейз подошел к окну и стукнул кулаком прямо по стеклу, дробя его на сверкающие осколки. Каким же он был идиотом. Напыщенным, самодовольным скотом. Гореть ему в аду!
— Чейз! Что?.. — К нему подбежала Кейт и взяла его окровавленную руку. — Ты порезался, давай я помогу.
Не обращая внимания на ее слова, Чейз рухнул на колени, обнял ее за талию и зарылся лицом в живот.
— Я оставил тебя, — срывающимся голосом простонал он. — Просто ушел. Я был так уязвлен, что даже не подумал о тебе. Просто поверить не могу. Желание провалиться сквозь землю становилось все нестерпимее. — Я должен был остаться с тобой. А я бросил тебя наедине с отцом. Наедине с твоей болью. Прости меня.
— Это… я… — Кейт едва могла говорить от нахлынувших чувств.
Внезапно еще более ужасная мысль пришла Чейзу в голову.
— Но после… ты вернулась сюда. Зачем, Кейт? — Он в ужасе ждал ответа.
— Я, наверно, поступила глупо, — невесело усмехнулась Кейт, — но я подумала, что ты, может статься, вернешься за мной. И я хотела быть там, где ты легко сможешь меня найти.
Чейз открыл рот, но не вымолвил ни слова.
— Мне потребовалось два года, чтобы понять — ты не вернешься, — продолжала Кейт. — Но к тому времени также стало ясно, что я нужна городу, как единственный вменяемый представитель семьи Белтрейнов, который будет служить буфером между горожанами и моим отцом.
Десять долгих лет она мучилась с этим ублюдком Белтрейном. Его любимая вела жалкое, унизительное, мучительное существование, в то время как он сам упивался своим гневом и растравлял несуществующие обиды и раны.
