Элизабет Хардвик - Бремя любви
Разве можно сравнить те ощущения, которые дарил ей Джеймс, с тем, что она испытывала с Томом!
Джеймс сначала целовал ложбинку между грудей, потом живот, опускаясь все ниже. Она знала, что последует за этим, и ее уже почти сдавшийся здравый смысл восстал в последний раз. Этого не должно случиться! — тревожно говорила она себе. — Ей нельзя быть здесь с ним. Близость не принесет ей ничего, кроме горя и стыда!
Эта мысль занозой сидела в мозгу, но тело уже полностью вышло из-под контроля. С пугающей ясностью перед Вин встала очевидная истина, которую она так долго и тщательно скрывала от себя.
Она все еще любила его!
Эта догадка как громом поразила Винтер, и последние силы оставили маленькую женщину. Больше Вин не могла бороться. Ее тело стало просто кусочком слабой, дрожащей от страсти плоти. Она слышала, как Джеймс что-то говорит ей хриплым, огрубевшим от возбуждения голосом.
Когда-то давно ее поразило, что в минуты близости Джеймс разговаривает с ней. В эти мгновения он любил шептать ей, как она ему желанна, как красива каждая линия ее молодого тела. Он вновь и вновь повторял ей, что при виде ее груди он просто теряет голову, что ее соски напоминают ему прекрасные нераспустившиеся бутоны роз, расцветающие от одного его поцелуя. Но это было до того, как она родила, и Винтер вдруг подумала о том, что сказал бы Джеймс о ее груди сейчас, когда она так по-женски налилась.
Вин охватил трепет, когда Джеймс поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, а он тихо рассмеялся, выдохнув, что это ничто по сравнению с тем наслаждением, которое она получит, когда он поцелует ее выше… За его смехом она распознала нестерпимое желание обладать ею. Его глаза сверкали как горящие угли в рассеянном свете, наполнявшем комнату. Вин с удовлетворением поняла, что она, как и раньше, будит в нем все те же пламенные чувства.
Джеймс медленно и терпеливо ласкал ее, ожидая, когда она сдастся и позволит ему нежно поцеловать свое самое сокровенное место, но она все еще сопротивлялась, боясь и его ласк, и себя, опасаясь доставить себе удовольствие, за которое потом придется жестоко расплачиваться. Нет, она не должна хотеть его, ведь он принес ей такие тяжкие страдания!..
Вин пыталась собрать остатки воли, сжаться в пружину и оттолкнуть Джеймса от себя. Надо думать о чем-нибудь другом, упорно повторяла она себе. Но ее тело уже затопила волна любовного томления, и ослабевшие мышцы никак не желали повиноваться. Ничто не могло погасить бушующий в ней пожар.
Она старалась подавить в себе желание слиться с ним в одном ритмичном движении и закричать от охватившего ее невыносимого желания. Джеймс зарылся головой в ее колени, комната завертелась перед глазами Вин, и больше она ничего не помнила…
Позже, когда Винтер лежала в его объятиях, усталая и обмякшая после такой неожиданной и столь вожделенной близости с ним, ее начали мучить угрызения совести. “Какое безрассудство!” — лениво думала она про себя.
— Ну, — шептал ей Джеймс, продолжая гладить ее живот, — теперь только попробуй сказать, что собираешься замуж за кого-то другого. Ну неужели ты хочешь, чтобы у Чарли был отчим? Ты же понимаешь, Вин, что он знать не желает никакого Тома!
Все внутри Вин похолодело. Вот оно что!
Джеймс, оказывается, добивался близости с ней не потому, что желал ее. Это она, идиотка, вообразила, что им управляет внезапно охвативший его страстный порыв, жажда еще раз пережить те счастливые мгновения, которые когда-то соединяли их. Джеймс даже не искал у нее утешения от потрясения, испытанного им при виде дорожной трагедии, свидетелями которой они с Чарли случайно стали. Джеймс занимался с ней любовью из холодного, простого расчета. Он не колеблясь использовал ее материнское чувство, надеясь, что его бывшая жена моментально повиснет у него на шее и станет уступчивой и податливой, как тряпичная кукла.
Вин вдруг представила, как бы она сейчас чувствовала себя, если бы все еще собиралась замуж за Тома. К горлу сразу же подступила тошнота, и ее пронзило острое чувство вины и презрения к себе. Она резко оттолкнула Джеймса. Она предвидела, что так и случится! Цинично и хладнокровно он умело возбуждал ее и специально довел до такого состояния, что она уже не смогла сдержаться и с восторгом отдалась ему. А ведь когда его ласки дошли до кульминации и она, не помня себя, закричала от наслаждения, сливаясь с ним в единое целое, она поверила, что Джеймс тоже, как и она, потерял голову. Какой лицемер!
Но и она хороша! Когда его ласки уже вторично стали настойчивыми, она охотно открыла ему свои объятия. И на этот раз уже она, а не Джеймс, шептала, как счастлива ласкать его тело, прижиматься к его гладкой коже, сливаться с ним в единое целое.
Теперь, опомнившись, Винтер со стыдом вспомнила, что она несла в беспамятстве, о чем умоляла его, как пронзительно кричала в порыве дикой страсти. Хорошо еще, что она тут же не выложила ему, что все еще любит его!
Винтер яростно упрекала себя за случившееся. Да, она была унижена, она проиграла ему. Но надо хотя бы попытаться спасти остатки утраченной гордости. В конце концов, она уже больше не ребенок и ей не пристало как раньше изливать свое горе в слезах, обнаружив, что Джеймс больше не любит ее.
— Я прекрасно знаю, Джеймс, чего ты добиваешься, — трясущимися губами пролепетала она, поспешно натягивая на себя ночную рубашку, которую с трудом отыскала на полу. — Но ты напрасно теряешь время!
Он порывался встать вслед за Вин, но, услышав ее слова, застыл в изумлении. В неверном свете луны его лицо выглядело до странности побелевшим, утратившим свой обычный загар. Казалось, все живые краски покинули его, как это бывает в минуты потрясений или глубоких переживаний.
"Да нет, это просто иллюзия, плод возбужденного воображения”, — сказала она себе, решительно отворачиваясь от него и устремляясь к двери. На пороге она резко остановилась.
— Я отлично знаю, зачем ты вернулся, на что ты надеешься, но у тебя ничего не получится, Джеймс!
— А то, что случилось сейчас?.. — спросил он ее неожиданно тихим голосом. Его простой вопрос болезненно отозвался в душе.
— Ничего не было! — выкрикнула она, гневно сжимая маленькие кулачки. Винтер ожидала, что он начнет с презрением насмехаться над ее ранимостью, над ее так и не угасшим чувством к нему. Но, к ее удивлению, он молча сидел на кровати, низко опустив голову.
Глава 9
" — А то, что случилось сейчас?
— Ничего не было!"
Эти слова и утром болью отдавались в ее сердце. Они звучали как смертный приговор… Но чему? Любви, которая никогда не существовала, по крайней мере со стороны Джеймса? Застилая постель, Винтер двигалась как во сне. Еще одна тревожная ночь… Взглянув на себя в зеркало, Винтер тяжело вздохнула. Покрасневшие, опухшие веки, погасший взгляд — она уже не так молода, и подобные ночи не проходят даром для ее внешнего вида.
