Мерил Сойер - Поцелуй в темноте
Как ни затруднительно было ее положение, она гордо расправила плечи. Он был готов держать пари, что никогда еще ей не было так трудно произнести какие-то несколько слов. Что ж, она была до смерти напугана, и он был не вправе винить ее за малодушие. Кому-то очень хотелось надолго упечь ее за решетку.
Инстинкт, никогда прежде его не подводивший, настоятельно требовал, чтобы он развернулся и убрался восвояси. Однако она выглядела такой жалкой с прижатыми к груди туфлями, с разноцветными бликами от мигалок на измученном лице, что он сдался.
– Я буду тебя защищать, Ройс, но при нескольких условиях.
– Говори. – Она вся дрожала. Ей было совершенно необходимо как следует выспаться, чтобы снова стать нормальным человеком.
Он снял пиджак, набросил его ей на плечи, потом приподнял ее тяжелые волосы и стал с наслаждением их перебирать.
– Я хочу, чтобы ты и твой дядя дали мне слово, что не станете оглашать любую информацию, которую сумеете обо мне найти, пока не окончится это дело. Ни слова обо мне! Ничего из того, о чем ты заикнулась на телевидении, поняла?
– Обещаю! Не стану ни писать, ни говорить о тебе. Никогда. Клянусь!
– Никаких вопросов о моем прошлом.
– Договорились, Митч. Я все понимаю.
– Ты будешь поступать так, как я скажу. – Он положил ее прядь на лацкан своего пиджака, неуклюже свисавшего с ее плеч.
– Меня все устраивает. Сама я не соображу, как поступить. Я чувствую себя, как слепой котенок.
– Хуже, детка: тебя того и гляди прихлопнут, как муху. – Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. От этих глаз впору было рехнуться. – Это будет нелегко, Ройс, но тебе придется мне довериться.
Она не сводила с него глаз, ощущая сильное волнение. Выражение ее лица лучше всяких слов передавало ее чувства: страх, злость, презрение к себе за то, что ей пришлось прибегнуть к его помощи, полнейшая неспособность к самостоятельным действиям. Как ни претила ей мысль доверить ему свою судьбу, иного выбора у нее не было.
Он с трудом поборол желание крепко ее обнять. Она позволила ему сыграть роль ее спасителя только потому, что пребывала в страшной панике. Момент для объятий еще не наступил.
Из дома донесся голос:
– Мы нашли тысячу долларов!
– Пересчитайте! – отозвался другой полицейский. – Пускай проверят, нет ли на купюрах следов кокаина.
– Это деньги на случай землетрясения, – объяснила Ройс Митчу. – После землетрясения стало невозможно пользоваться кредитными карточками или чеками. Я написала по этому поводу юмористическую заметку: мол, вместе с запасами на случай землетрясения есть смысл хранить наличность. Никакого кокаина им не найти.
– Расскажи это ФБР. Их статистика гласит, что на восьмидесяти процентах купюр в стране есть следы кокаина. Вот сколько наличности проходит через руки торговцев наркотиками, прежде чем оказаться в банке!
– Младенец готов! – гаркнул кто-то в доме. Ройс вцепилась в руку Митча.
– Что еще за младенец?
– Полицейский жаргон. Это значит, что они нашли то, что искали.
– Не может быть. У меня не было… Это невозможно!
К ним кинулся сержант, на ходу вытаскивая из кармана карточку.
– Ройс Энн Уинстон! Вы арестованы за владение кокаином. – Он покосился на карточку. – Вы имеете право…
– Оставьте, – остановил его Митч. Такому ослу не запомнить даже «Отче наш». – Она в курсе своих прав. Она ничего не скажет, пока не предстанет перед судом.
Визг шин возвестил о прибытии прессы. Казалось, по саду пронесся коллективный вздох облегчения, испущенный журналистской братией: они застали хотя бы кусочек развлечения. Сержант снял с пояса наручники.
– Прекратите, иначе я подам на вас в суд за домогательство. У вас каждый вшивый торговец наркотиками посещает участок только в сопровождении адвоката. Мою клиентку вам не удастся проволочить к машине в наручниках на потеху кретинам-журналистам. Я поеду с ней.
Сержант попятился. В последнее время все адвокаты, не занимавшиеся несчастными случаями, бойко предъявляли иски полицейским – новейшее развлечение среди юристов. Иногда полицейские этого заслуживали, иногда нет. Однако сама такая возможность вызывала у них оторопь. Результатом могла стать временная отставка, вызов в министерство внутренних дел, черная метка в послужном списке. И это еще значило легко отделаться.
Они двинулись к машинам. Митч загораживал Ройс от камер собственным телом, не снимая покровительственной руки с ее плеча. Он протиснулся вместе с ней на заднее сиденье, пока полицейские по привычке сдерживали журналистов. Ройс уняла дрожь, но вид у нее был отсутствующий. Митч вспомнил, что точно так же она выглядела на похоронах отца.
Полицейские сели в машину и поспешно уехали, предоставив специальному подразделению возможность продолжать обыск. Митч задавался вопросом: откуда такое рвение засадить Ройс?
Он придвинулся к ней, подставив здоровое ухо, и прошептал:
– Слушай внимательно.
Ее выразительные зеленые глаза были совсем близко. Она была уже не столько испугана, сколько разозлена. Хороший признак.
Он припал ртом к самому ее уху.
– Ты проведешь в тюрьме еще два дня.
– Не могу! Прошу тебя, помоги мне!
– Сможешь. Ты еще не такое могла бы перенести. – Этой репликой он хотел укрепить в ней уверенность в собственных силах. Тюремное существование было среднему классу не менее чуждо, чем жизнь на планете Плутон. Сам Стивен Кинг не сумел бы придумать персонажей, реально водящихся в тюремных казематах.
Она отважно кивнула.
– Постараюсь.
Он дружески стиснул ее и шепотом посоветовал:
– Ни с кем не обсуждай свое дело. Там всюду шныряют стукачи, они чего угодно насочиняют. Собственную мать заложат, лишь бы им скостили срок.
– Я уже говорила о своем деле. Но я уверена, что Элен Сайке – не стукачка. Там была совершенно ужасная особа, Мейзи не-помню-как-далыпе, которая угрожала, что прибьет меня. Элен спасла меня от нее.
Черт! Митч скривился. Ему нравилось считать себя прожженным сукиным сыном, но даже у него не хватило храбрости сказать Ройс, что она загнала в собственный гроб здоровенный гвоздь.
6
Оставив Ройс в участке, Митч вошел в телефон-автомат и позвонил Полу.
– Сколько они нашли? – спросил он. Пол уже не состоял на службе в полиции, но ловил на рацию все переговоры полицейских.
– С полкило.
– Господи! – Узнать точно, сколько отравы нашли у Ройс, не было возможности. За хранение для личных целей следовал отдельный приговор, но за каждый лишний грамм назначалось дополнительное обязательное наказание, так как обвиняемый попадал в категорию общественно опасных торговцев наркотиками.
