Айрис Джоансен - Единственный мужчина
— Темное прошлое, — усмехнулся Филип. — Бедная обнищавшая рок-звезда, чья любовь к роскоши толкнула ее на путь порока.
— Но я действительно разорена. Думаю, что тебе это известно.
— Да, твой банковский счет пуст. Денбрук выяснил это сразу. Но ему потребовалось время, чтобы узнать, куда же делись деньги.
— Правда? А мне казалось, что ты хвалил его работу?
— Денбрук поначалу не там искал. Оказывается, ты перечислила весь доход за прошлый год фонду помощи Эфиопии. А в позапрошлом году построила приют для бездомных животных.
— Я люблю животных, — просто сказала Дори. — И мне не нужны были деньги. Я ведь постоянно переезжала с места на место.
— И поэтому ты все раздала. А потом послала к черту свою карьеру, чтобы приехать в Седихан. — Филип говорил сердито, почти грубо. — У тебя что, нет инстинкта самосохранения?
— Раньше не было, — тихо сказала Дори. — Но ты многому меня научил.
— Я знаю, — произнес Филип срывающимся голосом. — Мои уроки даются нелегко, не так ли?
Дори ничего не ответила. Слишком свежа была рана, нанесенная ей в тот вечер, о котором шла речь. Жестокость Филипа до сих пор казалась ей чем-то непостижимым. И она не собиралась его утешать.
Филип спустил с плеча девушки бретельку ночной рубашки и нежно поцеловал шелковистую кожу.
Дори наслаждалась спокойствием и блаженной негой, удивляясь про себя тому, как могут существовать подобные чувства рядом с испепеляющей страстью, которую пробуждал в ней Филип.
— Филип, мне кажется…
— Все в порядке. — Пальцы его гладили шею Дори. — Мы просто поиграем немного. Я ведь знаю, что ты еще недостаточно поправилась, чтобы…
— Я помню, как ты «поиграл» со мной последний раз. — У Дори перехватило дыхание.
— Тогда все было иначе. Моей целью было поскорее тебя завоевать. А сейчас главное — доставить тебе удовольствие. Совсем немного, чтобы ты не испытывала боль неудовлетворенного желания, как я все эти дни.
— Так ты мучился все это время? — Дори овладело чувство вины. Она понимала, что Филип — страстный, темпераментный мужчина, и все же разрешала ему ухаживать за ней, подобно горничной. Филип купал ее, помогал добраться до постели, развлекал рассказами, шутками.
— Может быть, ты пришлешь кого-нибудь помогать мне. А через несколько дней я уже буду в порядке.
— Но мне нравится делать это самому. — Филип снова принялся расчесывать ее волосы. — Наверное, я нахожу в этом некое мазохистское удовольствие. Эти муки — моя кара, что-то вроде власяницы.
— Что ж, тогда мне нечего за тебя беспокоиться. Во власянице нет ничего эротичного.
— Откуда ты знаешь? — Филип легонько пощекотал губами шею Дори. — Что угодно может быть эротичным, смотря как это использовать. — Он сжал Дори в объятиях. — Когда я заказывал ювелиру щетку для волос, то попросил, чтобы щетинки были мягкими и нежными, как твое тело.
Дори почувствовала, как прижимается к ней сзади его сильная грудь, ощутила кожей его горячее дыхание.
Филип спустил ночную рубашку с ее плеч, обнажив грудь, и провел щеткой по одному из сосков. Мягкие щетинки коснулись чувствительной кожи. Дори невольно задержала дыхание. Он снова провел щеткой по соску, заставив Дори изогнуться и застонать от удовольствия. Затем его длинные сильные пальцы сжали ее левую грудь.
— Сердце твое бьется, словно птица. — Поцеловав девушку в висок, он вернул на место ночную рубашку. — Я пошлю ювелиру дополнительное вознаграждение. — Отложив щетку, он снова заключил Дори в объятия и стал баюкать ее, точно ребенка. — А теперь расслабься. — Страсть уступила место нежности. — Я очень люблю тебя.
— Я не хочу с тобой расставаться, Филип. Никогда. Она почувствовала, как напряглось его тело.
— А мы и не расстанемся с тобой, Дори, — сказал он. — Прекрати даже думать об этом. — Он обнял ее покрепче, а затем вдруг разжал руки и встал.
— Уже уходишь? — разочарованно спросила девушка.
— Наверное, так будет лучше. Мне предстоит еще научиться терпению. А то так и хочется немедленно начать переход через Альпы. Я отлучусь на часок. Надо проверить, как идут ирригационные работы. Рауль будет заглядывать к тебе время от времени.
— А когда ты вернешься? — спросила Дори. — К обеду?
— Ни за что не пропущу обед в твоем обществе. — Лицо его озарилось улыбкой. — Жди меня. Хочешь поспать или поставить тебе какой-нибудь фильм?
— Лучше фильм. Что-нибудь веселенькое.
Он вставил в магнитофон кассету и включил телевизор.
— Пожалуй, вот это тебя займет. Тут есть несколько кассет с эротикой, но их мы лучше посмотрим вместе. Интересно будет узнать, возбуждают ли тебя такие вещи.
— Думаю, с этим нам лучше подождать, — сухо ответила Дори.
Платье принесли за день до того, как истекало объявленное Филипом перемирие. Открыв коробку, Дори обратила внимание на необычный цвет. Багровая парча словно излучала тепло, сияя, как драгоценный камень.
Покрой платья был достаточно простым. Вырез и длинный рукав выглядели вполне целомудренно, но лиф так плотно облегал грудь, что сквозь ткань проступали соски. Юбка платья ниспадала мягкими складками почти до пола.
Дори взяла карточку, лежавшую поверх платья.
— Это точная копия свадебного платья древних бедуинов. Правда, я велел сшить его из парчи, хотя традиционно для этого использовали шерсть. Надень его сегодня. Думаю, парча пойдет тебе не меньше шелка и бархата.
Дори с улыбкой приложила к себе платье, которое уже успела примерить и снять. Парча была мягкой и приятной на ощупь.
Она улыбнулась при мысли, что сегодня ее вновь коснутся его нежные пальцы. Эти две недели прошли, словно во сне. Филип был так нежен с ней. И вот сегодня они снова будут любить друг друга. Это будет так же прекрасно, как в первый раз. Дори почувствовала пьянящий восторг, как перед прыжком с парашютом, когда перед тобой огромное небо во всем своем великолепии, а за бортом самолета — неизвестность. Филип наверняка подготовился к наступлению.
Что ж, пора покинуть страну сладких грез и вернуться в мир реальности. Дори закружилась перед зеркалом, продолжая прижимать к груди платье.
Филип не пришел обедать. Дори стояла на балконе, тщетно пытаясь унять волнение, когда услышала, как тихонько открылась и закрылась дверь.
— Дай мне взглянуть на тебя.
Дори резко обернулась. Возле двери стоял Филип, одетый во все белое. Белые брюки облегали его стройные ноги, а рубашка была сшита из какого-то мерцающего в темноте материала.
— На балконе очень темно. Не могу разглядеть тебя как следует.
— Я уже стала сомневаться, придешь ли ты, — тихо произнесла Дори, делая шаг в его сторону. — Ты не вышел к обеду.
