Мария Барская - Женщина-фейерверк
– Дима, тебе не стыдно? На улице весна, а ты все о деньгах, – осадила его я, и он, смущенно бросив: «Шутю!» – ретировался в свой кабинет.
Мавра при виде гигантского букета явно обалдела, однако на этот раз обошлась без комментариев. Лишь головой покачала, и, по-моему, неодобрительно. Сашка же пришла поздно и тюльпанов не заметила, потому что сразу улеглась спать.
Зато мне не спалось. Я все ворочалась, ворочалась… Из головы не шел Никита и его цепкий хищный взгляд из-за тюльпаньей копны. Что за игры он со мной играет? Какая из меня для него добыча? Я думала-думала, вертелась-вертелась. Тело горело, во рту пересохло. Я пошла на кухню попить.
На обратном пути меня остановило большое зеркало, в полный рост, висевшее в прихожей. Кинув вороватый взгляд на комнату девчонок, я зажгла свет и одним движением стянула с себя ночную рубашку.
Давно я не видела себя обнаженной! Некогда и незачем. И вот сейчас я пыталась взглянуть на себя глазами зрелого умудренного опытом мужчины. Могло ли меня на его месте привлечь такое тело? Эх, жалко, я двадцать лет назад остригла волосы, они у меня были длинные, до пояса. Когда я их распускала, это так сексуально смотрелось!..
Дверь комнаты девчонок с тихим скрипом отворилась. Я невольно закрылась руками. В щель просунулась всклоченная голова Мавры. Обозрев меня с ног до головы, мой домашний цербер объявил:
– Ну ты меня, мать, напугала. Тебе бы еще метлу в руки, и можешь смело лететь на бал к Воланду.
– Мавра, что ты мелешь! – я судорожно натягивала на себя ночнушку. – «Мастера и Маргариту» начиталась?
– Разве нельзя? Это же не порнуха, – солидно проговорила она. – Другие радуются, когда у них дети читают.
– Я тоже радуюсь. Только вот предпочла бы, чтобы ты поменьше комментировала мои действия.
Она пожала плечами и, бурча: «Желтые тюльпаны… Скачет голышом перед зеркалом, а я будто виновата», – затворила за собой дверь.
Меня трясло. И от внезапного появления Мавры, и от собственной глупости. Кажется, я схожу с ума. Я вернулась в постель и еще некоторое время поворочалась. «А тело у меня еще ничего, вполне даже аппетитное», – подумала я, засыпая.
Несколько дней спустя мы с Никитой встретились вновь. Я изложила ему еще одну версию юбилея, а он подарил мне еще один сумасшедший букет. Цветы были огромные, яркие и действительно экзотические. Я таких никогда прежде не видела и названия их не знала, а он смущенно признался, что знал, но пока довез, забыл. Так оно и осталось для меня тайной. И его поведение – тоже.
Обновленный вариант его не устроил. Со мной, однако, он был чрезвычайно вежлив, ласков, можно сказать, даже слегка заигрывал, но и только. Ни единой попытки к дальнейшему сближению. Когда во времена моей ранней молодости подобным образом вели себя девушки, молодые люди называли их динамистками. Кстати, а как в таких случаях обзывали молодых людей? Не помню. Может, и вовсе никак, потому что они так себя не вели.
Расстраивал меня не только Туров. Он-то, в конце концов, чужой человек. Собственная младшая дочь огорчила меня не меньше. И это было особенно обидно. Придя домой с экзотическими цветами, я сперва обрадовалась. Дочери отсутствовали, и я была в кои-то веки избавлена от комментариев Мавры. Наивная! Радость моя была преждевременна.
Ставя вазу с букетом на журнальный столик возле дивана, который в разобранном виде служил мне спальным ложем, я вдруг заметила у изголовья словно невзначай лежащую книжку в яркой суперобложке. Софья Пурыгина. «Не надо осени бояться». Откуда она тут взялась? Я вроде не покупала. Раскрыла книжку. Оказывается, у названия имелся еще и подзаголовок: «Трудности переходного возраста». Мавра, что ли, себе купила? Тогда при чем тут осень? Ее переходный возраст – скорее весна.
Я забралась в оглавление. Увы, речь у Пурыгиной шла о моем переходном возрасте. Климакс. Как с ним жить, выжить и не потерять себя. И прочие сопутствующие проблемы. Я снова вернулась к титулу и лишь теперь обнаружила на оборотной его стороне дарственную надпись: «Глафире Филипповне Весёлых – замечательной маме очаровательной Мавры. От автора». Далее – размашистая подпись, а под ней – вчерашнее число.
– Зараза! – пробормотала я. – Это же надо такое удумать! Где она взяла эту чертову Пурыгину?
Ярость моя росла. Мавры все не было. Зато явилась Сашка. Я ей продемонстрировала подарок Мавры. Саша, полистав книгу, принялась хихикать. Это обидело меня еще больше. Обычно в конфликтах с Маврой Сашка всегда становилась на мою сторону.
– Издеваешься, да? – прорвало меня. – Весело тебе!
– Ой, мам, не кипятись. – Губы ее продолжали кривиться от тщательно сдерживаемой улыбки. – Мавра на этот раз не имела в виду ничего плохого. Она о тебе тревожится. Ты сама отчасти виновата. Нам про себя не рассказываешь. Через день с цветами стала домой возвращаться. По ночам перед зеркалом голышом скачешь. А у Мавры, не забывай, сейчас тоже свой переходный возраст, и она все воспринимает очень обостренно. Знаешь, что она мне рассказала? У одной ее подружки мать тоже сперва голышом по квартире расхаживала, вроде как для здоровья, а потом ее любовник бросил, и она загремела в психушку.
– Килькина мать, что ли? – ахнула я.
– Нет, мать какой-то Килькиной подружки.
– Господи, что эти дети обсуждают!
– Все, что их окружает и волнует, – откликнулась Саша. – Ведь та девочка не виновата, что ее мама сперва любовника завела, а потом сбрендила. Теперь жизнь-то у дочери небось не сахар.
Клокотавшая во мне ярость сменилась испугом.
– Значит, Мавра думает, что я тоже завела любовника и теперь приготовилась сбрендить?
Саша смутилась.
– Теперь уже не думает. Я ее разубедила. Но вообще, мать, ты последнее время и впрямь какая-то странная. У меня, грешным делом, тоже разные мысли мелькают.
– Нет у меня никого, – выдохнула я.
– Слава богу.
Сашка даже не попыталась скрыть облегчение, и тут я обиделась уже на нее.
– То есть ты считаешь, я такая старая, что в плане личной жизни мне положено только ждать, когда внуки родятся и мне их доверят воспитывать. Спасибо, дочка, на добром слове. Ну да ладно. Возможно, ты и права.
– Мамочка, ты совсем не так меня поняла! – с жаром выкрикнула она. – Никакая ты не старая! Наоборот, еще молодая, красивая. Думаешь, я ничего не понимаю? Ты ведь на меня и на Мавру лучшие годы угрохала! Если бы не мы, уверена: давно бы уже такого мужа себе нашла! Ну если не мужа, то, во всяком случае, близкого человека.
– Ничего я не угрохала. Просто жизнь так сложилась. А вас я люблю. Вы для меня – самое главное.
– Все равно знай: если у тебя кто-то появится, я буду только рада, – сказала Сашка. – А волновались мы с Маврой, потому что ты последнее время сама не своя.
