Ольга Иженякова - Обратная сторона

А между тем приходили в себя после вчерашнего веселья ученые из Москвы, и начали расспрашивать хозяев и гостей о снежном человеке. При этом вид у них был довольно серьезный, они даже попросили разрешения включить диктофоны и видеокамеру.

— Журналистка, расскажи им что-нибудь, чтобы отстали, — обратился ко мне хозяин. — Но святые места, прошу, не упоминай. Расскажи, расскажи, у тебя же лучше получится, да наври маленько для пущей убедительности, глядишь, и от нас отстанут. И кто знает, может, уедут побыстрей. Не нравятся они мне.

— Нет, не могу, — ответила я. — Им нужно авторитетное мнение аборигена.

— Тогда скажи, пущай записывают, — тяжело вздохнул хозяин чума. При этом он выглядел так, будто его обязали делать что-то неприятное.

Впрочем, его можно было понять: общаться с учеными, отвечать на их вопросы и сносить насмешки, когда кругом все веселятся, не каждый хант сможет. Отец Коко в этом смысле являлся счастливым исключением.

После того как он выразил готовность общаться с учеными, Коко и Тэтамбой поморщились и, взявшись за руки, отошли к печке. К ним же присоединилась добрая половина гостей, и, судя по счастливому смеху, всем было весело. Я смотрела на них с грустью и некоторой завистью — мне предстояло переводить разговор.

— Лесной дух — это существо, как ты или я, но из другого мира, — начал медленно хозяин. — Он появился на земле вместе с нами. Но когда мы учились говорить, произнося звуки, а затем слова, он развивался по-другому. Он силы или, как вы говорите, энергию прикладывал к мысли и теперь, подобно тому как мы можем слышать звуки на расстоянии двух, трех, двадцати шагов, на таком же расстоянии он умеет видеть наши мысли, поэтому близко к нему подойти невозможно. Даже ежели ветер дует с его стороны, к зверю в таком случае можно подойти совсем близко, впритык, носом к носу, а к духу — нет. К тому же у него развита сила взгляда, он посмотрит и как враз парализует, ипноз — так это называется у ученых.

— Гипноз, — поправила я.

— А как его можно увидеть? — спросил один из ученых.

— Тебя как зовут? — вопросом на вопрос ответил хозяин.

Я перевела.

— Ну Алексеем зовут.

— Слушай, Алексей, — сказал серьезно рассказчик, — ты его не увидишь никогда…

— Почему? почти хором спросили москвичи.

— Потому что шаман сказал, что один из вас по имени Алексей утонет этой осенью…

Я снова перевела.

Ученых охватила паника. Оказалось, среди них два Алексея. Молодой аспирант и профессор Алексей Юлианович, глава экспедиции. Воцарилось молчание. Стало слышно, как в стаде неподалеку фыркают олени и бегает, резвится Чирок. Нарушил тишину Алексей Юлианович:

— Ну, господа, это же чистейший бред — слушать шамана, уверен, в прошлом выпускника какого-нибудь ГПТУ или вообще — человека с начальным школьным образованием. Они даже свои имена пишут с ошибками. А потому, дорогие мои, давайте сделаем снова серьезные лица и будем слушать аборигена, тем более что милая девушка нам переводит довольно быстро и, надеюсь, точно. — Он кивнул в мою сторону.

— А кто-нибудь из ваших видел снежного человека? — спросил Алексей.

— Снежного человека чувствовали многие, видели единицы, — снова начала переводить я. — В преддверии встречи с ним у человека возникает паническое чувство страха, хочется спрятаться, убежать. Но он не всегда бывает злым. Снежные люди, или, как их еще называют, хумпалэнэ, или комполь, часто выручают попавших в беду. Вот был такой случай.

Четыре года назад в тайге заблудилась девочка восьми лет. Ушла с другими детьми за брусникой и не вернулась. Ее искали, что называется, всем миром. Искали две недели, не нашли даже следов и тогда, как велит обычай, справили поминки. У матери глаза высохли от горя, братья и сестры разобрали и сожгли ее кровать.

Было это в июне. А в августе она вернулась в родное стойбище как ни в чем не бывало. Мать снова в слезы, а дочь молчит — суровая такая, тихая. Собрались старейшины, почитай, изо всех окрестных стойбищ, начали расспрашивать ее, где была, с кем, что ела? Девочка серьезно так ответила, что была у матери. Тогда ее попросили описать, как выглядит ее мать. Она рассказала, что мать величиной почти с молодую сосну, которая растет на твердой земле. Она кормила ее свежей рыбой и орехами, а когда падал дождь, заботливо накрывала ее свои прозрачным платком.

— Что с девочкой теперь? — спросила на этот раз у хозяина я.

— Она стала задумчивой, хотя учится очень хорошо, почитай, лучше всех в интернате, много молчит и часто ходит в лес, теперь ей уже родственники не запрещают.

— Ну, это одна из наиболее типичных баек, — ответственно заявил Алексей Юлианович. — Хотя надо записать имя девочки. Будем в городе, обязательно зайдем в интернат и навестим. — Профессор решил обратиться ко мне: — Извините, вы наверняка часто общаетесь с местными. Слышали от них касательно интересующей нас темы что-нибудь правдоподобное?

— Одни к факту существования хумпалэнэ относятся с подозрением, другие — со страхом, третьи — с иронией, — сказала я. — Но как-то я с главным охотоведом района объезжала охотничьи домики и вот что заметила: буквально во всех домиках, а они находятся на приличном расстоянии друг от друга, прострелены потолки. Я тогда осторожно, ненавязчиво стала расспрашивать у охотников, почему те стреляют в потолок. Многие из них пробовали отшутиться, мол, по пьяни палят, нов итоге выяснилось вот что: частенько, когда охотник один ночует в лесу, он просыпается среди ночи от тревожной мысли, что на него сквозь крышу смотрят чьи-то большие, налитые кровью глаза. Это ощущение не исчезает, но стоит пару раз выстрелить в потолок, как сразу становится спокойно…

— А вы не подскажете, где вы в последний раз видели хумпалэнэ или хотя бы его следы? — как нечто само собой разумеющееся спросил Алексей Юлианович.

— Так, — обратился ко мне хозяин, — москвичам, как я понимаю, надо показать какую-то диковинку, как в этих… музеях, чтобы враз все просто и понятно было. На каждый вопрос — свой ответ. А если что непонятно, то это должно быть мистическое или экзотическое. Только ни в коем разе не водить их к древним святыням. Что бы им такое показать, чтобы они довольные уехали?

— Может быть, кладбище? — робко предложила я.

— Зачем кладбище-то показывать? — не понял хозяин.

— Ну как же, — стала я пояснять, — все кладбища народа ханты довольно оригинальны, в городах таких нет, в Москве тем более. Провожу их на кладбище, расскажу пару преданий, и они, удовлетворенные, уедут, а впечатлений хватит надолго, уверяю вас.