Роза Сергазиева - Чужое письмо (СИ)

И ровно в 16.00 она стояла у входа в гостиницу «Москва». Наверное, чтобы соблюсти этикет, требовалось выждать еще хотя бы минут пятнадцать, вдруг ее новый знакомый не успеет к назначенному часу, да и положено барышням на свидание опаздывать, но – ура! – Владлен Аркадьевич топтался у тяжелых стеклянных дверей и прятал за спиной букет дорогих алых роз. Оля ахнула: цветы предназначены именно ей, впервые в жизни ее удостоили такой красоты! Вот это мужчина!

Они поднялись на лифте в ресторан. Орлов размашистым шагом, небрежно кивнув у входа метрдотелю, направился к столику у огромного окна. Официант незаметно убрал с белоснежной скатерти табличку с надписью «спецобслуживание», отодвинул стул, ухаживая за дамой. Судя по всему, литератор здесь обедал часто, его вкусы знали: на столе тут же появились две бутылки жигулевского пива. Для разгона.

- Так что вы делали на «Мосфильме»? – Орлов протянул девушке меню.

- Я? – Оля сделала большие глаза. Не говорить же известному сценаристу (а в том, что он именно такой, она ни капельки не сомневалась, разве неизвестные могут проникнуть на киностудию, где столько охраны) – не говорить же ему, что она пришла наниматься на работу убор-щи-цей. Само слово «уборщица» под звон хрустальных бокалов в таком зале прозвучит неуместно. – Я?... Я должна была… взять интервью у директора киностудии, - мгновенно сориентировалась девушка. – Я – студентка журфака, – конечно, не хотелось бы столь романтическое знакомство начинать с вранья, но с другой стороны, ведь она совсем недавно еще училась на факультете и может туда в любой момент вернуться. – Только директора вызвали в министерство, я попыталась выйти обратно и потерялась. – А вот это было сущей правдой!

- Не мудрено. У нас, - Владлен Аркадьевич сделал ударение на слове «нас», - все, кто в первый раз приходят, теряются. Но вы нашли меня! Деточка моя, - литератор склонился к ее уху, и Оля опять почувствовала щекочущий запах дорого одеколона, табака и – единственное отличие - пива вместо давешнего коньяка, - вам крупно повезло!

- В чем? – настойчивость мужчины пугала, поэтому Оля максимально, насколько смогла передвинулась на стуле ближе к спинке.

- Я только что получил большой гонорар за сценарий и намерен с кем-нибудь разделить сию неподъемную ношу из дензнаков.

Около Оли появилась тарелка, на которой высилась горка салата «Столичный». Девушка удивленно взглянула на меню, которое «невостребованным» продолжало лежать на ее коленях.

- А, это формальность, - кивнул Владлен Аркадьевич на глянцевую обложку. – Перечень я выучил наизусть, он каждый день одинаковый, нет смысла перечитывать. Знаю, что у них самое вкусное, поэтому – прошу, - и он развернул жестко накрахмаленную салфетку.

После салата принесли солянку, потом жареных перепелок. Уплетая невероятно вкусное пирожное, Оля, наконец, решилась задать вопрос, на котором, собирая подопечную на «свидание с солидным человеком», настаивала баба Люба. Только пыталась для него придумать завуалированную форму:

- Владлен Аркадьевич!

- Просто Владлен, - перебил ее сценарист, - я - настаиваю.

- Хорошо, Влад-лен, - стесняясь, все же произнесла Оля, - а почему вы не хотите разделить ношу из дензнаков с вашей…, - нет, она все же запнулась.

- С вашей…? – бокал с вином в руках мужчины застыл над столом. – Что вы хотите спросить, солнышко мое? Смелее! Вы же будущая журналистка!

- С вашей… женой, - выпалила Оля.

- Ха-ха-ха, - сосуд с жидкостью вернулся на скатерть. – Маленькая птичка думает, что любой мужчина моего возраста обязательно должен быть связан с кем-то узами Гименея? Открою вам страшную тайну, - зашептал сценарист, - у меня аллергия на брак.

- Вы шутите? – Оля не знала как себя вести: смеяться или внимать всему с серьезным выражением на лице.

- У меня не было жены и никогда не будет. Принципиально, - Владлен Аркадьевич махнул рукой и задел бокал. Но одноногий «хрустальный» солдатик, покачавшись, удержался, даже вино не выплеснулось. – Никогда не позволю женщине крутить мною! Вы все такие, - громко зашипел литератор, люди за соседними столиками стали поворачиваться в их сторону. – Сначала милые снегурочки, - странное, однако, сравнение пришло в разгоряченную голову сценаристу, - а потом, когда на пальчик наденете колечко, превращаетесь в тигриц. А если еще появятся дети, то вообще начинаете нами манипулировать.

За спиной у Владлена Аркадьевича вырос привлеченный шумом официант с бутылкой. Орлов схватил бокал, выпил залпом вино и подставил «хрустального» солдатика под горлышко бутылки.

- Моя мать, - успокоившись после дозы спиртного, посмотрев на опять пустой сосуд, продолжал Владлен Аркадьевич, - разошлась с отцом. А потом долгие годы унижала его, разрешая видеться со мной только в дни, которые выбирала сама и только в ее присутствии, устраивая при этом дикие скандалы. Отец не выдержал, покончил с собой. Поэтому я никогда не женюсь. Если тебя это не устраивает, ты уже доела? – можешь уходить, - довольно грубо он взял Олю за руку и притянул к себе. – Но если для тебя в жизни главное сама жизнь, а не всякие условности, - посмотрел он в ее не по возрасту уставшие глаза, - то мы сейчас уйдем отсюда вместе.

Они ушли вместе, оставив забытые розы на стуле.

Владлен Аркадьевич поймал такси, они устроились на заднем сиденье, и он резко и грубо на правах собственника прижал девушку к себе.

За окном бежала магазинами улица Горького, на Пушкинской площади машина свернула на бульвар. Оля молчала и пыталась разобраться сама с собой. Она уже прожила в столице два года, она уже слышала обещания и причудливые истории, вызывающие жалость к рассказчику. Владлен Аркадьевич – сценарист, скорее всего, историю про отца тоже сильно приукрасил, чтобы произвести впечатление на молодую девушку. Но с другой стороны, какое ей дело: правду он сказал или нет. Главное: ей сейчас хо-ро-шо. Может быть, в этом виновато выпитое вино? А может быть, она впервые встретила человека сильнее ее, который предлагал ей красивый сегодняшний день. Какая разница, что случится потом. Она так устала все время думать о завтрашнем дне, что забыла: существует еще и день настоящий, есть просто жизнь, которая может быть легкой, беззаботной. Разве недостойна Оля свободы? От всех и всего? От старой любви, маленькой дочери, пеленок-распашонок, проблем с деньгами, которых постоянно не хватает? От работы, которая не соответствует стремлениям молодой двадцатилетней девушки? Рядом сидит человек, который предлагает ей свободу. Оля посмотрела на слащавое лицо Владлена Аркадьевича. Какая разница: пусть будет он…