Кэтрин Джордж - Никаких мужчин!
Эйвери молча пила кофе.
Джонас даже не притронулся к своему.
— Ты примешь мои извинения?
— Лучше пей кофе, — посоветовала она. — Это поможет тебе взбодриться.
Он пожал плечами:
— Сомневаюсь, что желудок его усвоит. Я согласился на твое предложение только для того, чтобы потянуть время.
Удивленная глубиной его раскаяния, Эйвери открыла холодильник и достала маленькую коробку с апельсиновым соком.
— Тогда, возможно, сгодится витамин С.
Джонас поблагодарил ее и осушил коробочку одним глотком.
— Мне хотелось пить сильнее, чем я предполагал. Он бросил на нее взгляд, и Эйвери стало ясно, каким будет следующий вопрос. — У меня нет никакого права спрашивать, но одна мысль об этом сводит с ума. Ты расскажешь, что произошло с ребенком?
Первым побуждением Эйвери было закричать «нет», заявить, что это вовсе не его дело. Но, если уж говорить откровенно, теперь это касается и Джонаса.
— Ладно, — согласилась она. — Я могла бы догадаться, что Пол Моррел будет мстить.
Джонас нахмурился.
— За что?
Эйвери коротко поведала ему об эпизоде в саду и вызвала у Джонаса слабую, болезненную улыбку, рассказав, как разняла драчунов.
— Я велела обоим Моррелам держаться подальше от моего дома, и Пол ушел, кипя от бешенства.
Встреча с тобой упростила его задачу. Но он рассказал тебе не все, и я не могу позволить ему оставить правду полускрытой…
Когда Эйвери сообщила Полу, что она беременна, тот пришел в ярость. Он не хотел становиться отцом. Не хотел, чтобы Эйвери становилась матерью.
Она слишком молода, у нее великолепная карьера, она зарабатывает хорошие деньги. Аборт в наши дни прост и безопасен. Он заплатит за него и даже поедет с ней в больницу.
— Как чертовски великодушно с его стороны, — проворчал Джонас. — Извини. Продолжай.
— У меня не было намерения делать аборт, — сказала Эйвери. — Ты пришел к неверному выводу, Джонас. Узнав о своей беременности, я решила стать матерью-одиночкой, как и множество женщин. Мама очень обрадовалась, что у нее будет внук.
Пол спорил с Эйвери до тех пор, пока она не пришла в ярость. А через пару недель она плохо чувствовала себя в течение всего рабочего дня и еле добралась до дома. Вскоре после этого начались ужасные боли, она потеряла сознание, и перепуганный Пол вызвал «скорую».
— Мне сделали срочную операцию, потому что беременность оказалась внематочной. Придя в себя, я узнала, что не все прошло гладко и детей у меня больше не будет.
— Моррел, разумеется, был счастлив, — горько произнес Джонас.
— Он просто ликовал. Еще бы — наша маленькая проблема решилась сама собой. Для Пола это было великолепным выходом из положения, но я потеряла ребенка. Моего ребенка! И всех остальных, которые у меня могли бы быть. Я чувствовала себя больной и подавленной и отчаянно нуждалась в матери, поэтому Пол отвез меня домой на Грэшем-роуд.
Стыдно признаться, но я была настолько поглощена собственной бедой, что даже не заметила, как плохо выглядит мама. Врач сообщил мне, что состояние ее сердца стремительно ухудшается. Я уволилась с работы и осталась с ней. С Полом было покончено, но он до сих пор отказывается это принять.
— Следовало бы убить ублюдка, — процедил Джонас. — Я был близок к этому. После того как он скормил мне эту историю, я взял его за горло, потряс, как крысу, и предупредил, что, если он еще хоть раз об этом заикнется, я не только размалюю его милое личико, но и расскажу, что он делал попытки вступить со мной в сексуальную связь.
— Господи, должно быть, это его сразу же заткнуло, — присвистнула Эйвери.
— Намерения Моррела очевидны. Он явно убедил себя, что ты однажды к нему вернешься. Но тут появился я. Поэтому он постарался положить конец нашим отношениям.
— И весьма успешно, — заметила она.
— И весьма успешно, — резко согласился Джонас. Наверное, ты сейчас не хочешь этого слышать, но я не могу уйти, не сказав: я люблю тебя, Эйвери.
Она грустно посмотрела на него.
— И все же ты поверил Полу. Где же то доверие, о котором ты говорил, Джонас?
— Знаю, знаю. — Он потер глаза. — Как я жалею, что не могу взять обратно те слова, которые вырвались у меня!
— Я тоже. — Она пожала плечами. — Но, как может подтвердить Пол Моррел, я не из тех, кто прощает.
Джонас молча смотрел на нее, наконец кивнул и встал.
— В таком случае больше не о чем говорить.
Эйвери также поднялась, с беспокойством поглядывая на его побледневшее лицо.
— Ты уверен, что сможешь нормально доехать до дома?
— Я выживу. По дороге заеду к родителям. Притворюсь больным, и мама похлопочет надо мной. Он безрадостно улыбнулся и вздрогнул. — Черт! Челюсть все еще болит после той оплеухи, которую ты мне вчера отвесила. Хорошо, что сейчас у меня нет причин улыбаться.
Джонас дошел до ворот и поднял руку в прощальном салюте, а Эйвери быстро закрыла дверь, чтобы не видеть, как он исчезает из ее жизни.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Через три дня после поездки в Лондон, перевернувшей всю ее жизнь, Эйвери уже собиралась уходить домой, когда позвонила Надин.
— Хорошо, что я тебя застала, Эйвери. У меня есть для тебя цветы. Пожалуйста, забери их.
Она закрыла ателье и прошла к цветочному магазину. Надин вручила ей букет великолепных роз.
— Превосходный подарок женщине. Милые, не правда ли? Записки нет, — быстро продолжала Надин, явно чувствуя себя неловко. — Их заказал мистер Мерсер, и он сказал, что сам позвонит тебе и все объяснит. Второй букет донесу до машины я.
— Еще один?!
Надин вышла из задней комнаты с огромным букетом красных пионов.
— Обращайся с ними бережно. Они стоят целое состояние.
Дома Эйвери положила цветы на кухонный стол и залюбовалась ими. Пионы были великолепны, но розы просто покорили ее. Она поставила букет в бабушкину хрустальную вазу.
Вскоре позвонил Джонас.
— Ты получила цветы? — требовательно спросил он.
— Да, разумеется. Они великолепны.
— Надин сумела достать красные пионы?
— Ей пришлось специально их заказать. Но почему еще и розы?
— Двойное извинение от всего сердца.
— Ясно. Тебе лучше?
— Ненамного. Мой внешний вид вчера вызвал самые разнообразные комментарии, так что я одарил инквизиторов стальным взглядом и обвинил во всем погоду.
— Могу себе представить, — сухо заметила Эйвери. — Спасибо за то, что позвонил. И за цветы.
— Возможно, для тебя это не слишком большое утешение, но когда я послал их, мне стало немного легче.
— Мне тоже.
— Но ты не изменила решения?
— Нет, — мягко сказала она. — Для этого цветов слишком мало. Спокойной ночи.
