Айрис Джоансен - Любовь и возмездие (Мой нежный враг)
Отец отправился за ним. А мы спрятались в подвале одного загородного дома, оборудованном под комнату. Приехал Девилл. Он согласился помочь нам и принялся составлять план побега. В бухте у отца наготове стоял корабль, но туда нужно было еще добраться. Две недели ушло у Девилла на подготовку документов. И еще два дня, чтобы подкупить морских охранников. После чего мы могли тронуться в путь. — Джаред помолчал. — Когда я посмотрел на него из окошка экипажа, он показался мне напуганным и потерянным. Но я подумал, что он просто озабочен. Обычно твой отец неизменно оставался очень милым. Никому из нас и в голову не могло прийти, что он палач.
— Он не палач.
— Нет? Вряд ли ты переубедила бы моего дядю и его жену, когда те стояли на коленях под отточенным тяжелым ножом гильотины, положив головы на плаху. Так вот, не успели мы отъехать и двадцати миль от дома, как нас задержали представители Комитета общественного спасения. Солдаты доподлинно знали, кто в экипаже. Моего дядю и его жену увезли в Париж, собирались казнить и ребенка, но вмешался отец. Что касалось нас, то они получили особое распоряжение, и поэтому позволили забрать ребенка с собой.
— Наверняка они не решились бы убить младенца.
— Думаешь? Во время Французской революции и казнь безвинного ребенка приравнивалась к доблести, если его родители аристократы, заслуживающие только смерть.
Касси содрогнулась. В те годы она была слишком мала, чтобы осознать весь ужас трагедии, разыгравшейся вокруг. А то грубое смакование подробностей гибели невинных людей, со слов Клары, оставляло впечатление кошмарного сна. Но реальность оказалась страшнее любой фантазии.
— Отец не имел никакого отношения к их аресту.
— Иуда, — категорически повторил Джаред. — Когда нас снова вернули в дом, Девилл во дворе разговаривал с человеком, отдававшим приказы солдатам.
— Значит, его тоже посадили в тюрьму.
— Он мертвенно побледнел, увидев нас, отвернулся, вскочил на лошадь и поскакал прочь. Его никто не задерживал. — Отчаяние звучало в голосе Джареда. — И наверняка этот Иуда стал намного богаче, чем до нашего приезда.
— Нет, это какое-то трагическое совпадение. Я верю, что всему найдется объяснение, — прошептала Касси.
— Ты их получила. Но отказываешься верить. Касси несогласно покачала головой.
— Такого просто не может быть. Существует другой ответ. Кто был тот человек, с которым он разговаривал?
— Рауль Камбре.
— Он был военным?
— Нет. Как мне позже удалось выяснить, Камбре помогал Комитету общественного спасения, занимавшемуся поиском и уничтожением врагов. Но он был всего лишь приспешником главных убийц и старался держаться в тени, не привлекая внимания к своей персоне и прибирая к рукам богатства аристократов, отправляя их на гильотину. Камбре держался на гребне грабежей до тех пор, пока волна не спала. Как только обезглавили Робеспьера и террор прекратился, он просто исчез. — Джаред встретил ее взгляд. — Как и твой отец.
— Я уже говорила, что у моего отца не могло быть ничего общего с ним. — Схватив себя за плечи, Касси крепко стиснула их, чтобы Джаред не заметил, как она дрожит. — Если тебе так необходимо возмездие за случившееся, то убей этого Камбре. Вот кто виновник всего.
— Христиане обвиняли более всех Иуду, а не палачей.
Касси вздохнула и произнесла вздрагивающим голосом:
— Мне очень жаль, что ваших родственников убили, но я…
— Казнили, — поправил Джаред жестко, — но не только моих родственников. Убили и моего отца.
— Но вы же сами сказали, что солдаты получили другой приказ, — ошеломленно проговорила она.
— Мой отец был бесстрашный человек и позволил себе говорить с Камбре с презрением, и Рауль отдал приказ увезти его в лес и изрубить на куски. И на моих глазах исполнили его распоряжение.
— Пожалуйста, — она закрыла глаза, пытаясь отогнать явившуюся перед ее глазами картину. — Я больше не могу вынести.
— Никаких подробностей этой бойни я не собираюсь описывать. Считаю, ты услышала все, что надо.
Ясный, четкий рассказ Дейнмаунта заставил ее содрогнуться.
— И ты по-прежнему продолжаешь считать, что я лгу? — спросил он.
— Я верю, вы убеждены, что говорите правду.
— Боже! — Он с недоверием оглядел ее. — Неужто даже эти чудовищные факты не убедили тебя?
— У вас нет свидетелей, — голосом, в котором звучало отчаяние, проговорила Касси.
— Но я сам видел Шарля.
— А я верю отцу, — прошептала Касси. — И даже если бы я сомневалась — он мой самый родной человек. И я не позволю вам убить его. Это все какая-то ужасная ошибка. В жизни их все совершают. И надо их прощать.
— Это преступление. — Его губы изогнулись. — И я не прощу, пока не расплачусь сполна.
— А если бы твой отец ошибался? Он посмотрел на нее с удивлением.
— Мой отец?
— Вы сказали, что были тогда еще мальчиком. Правильно ли он поступил, взяв вас туда, где лилась кровь и смерть угрожала каждому?
— Я сам настоял на поездке.
— Он не имел права соглашаться. Вас могли убить, и это лежало бы полностью на его совести. Как это глупо!
— Речь идет не о моем, а о твоем отце.
— Я вообще не хочу говорить ни о чем, — Касси откинулась на спинку кресла, прилагая все усилия, чтобы не разреветься. — Мы все равно не можем прийти к согласию.
Джаред помолчал, а потом довольно грубо и резко закончил:
— Да, ты права. Мне не удастся отговорить тебя остаться в этом земном раю. И какого дьявола стараться, если ты сама этого не желаешь? Не в моих правилах идти против судьбы. Я всегда принимал то, что она приносит. Излишние ухищрения — чистейшая глупость. — Он цинично улыбнулся. — Так что, если хочешь, поезжай с нами. Для тебя этот путь будет долгим и нелегким. Зато меня ты вознаградишь за все мои поиски.
Лани показалась на веранде с первыми лучами солнца, и Касси с облегчением вздохнула. Как хорошо, что рядом с ней будет лучшая подруга. Дейнмаунт теперь молчал, но Касси физически ощущала, как в нем кипит гнев и растет напряжение, хотя кресло Джареда стояло довольно далеко.
— Доброе утро, — холодно поздоровался Дейнмаунт с Лани. — Значит, и вы тоже участвовали во всем этом?
— Настолько, насколько Касси позволила. Но она ничего не сказала мне про лауданум. — Лани подошла к Бредфорду и заглянула ему в лицо. — Он должен уже проснуться, наверное, все дело в бренди…
— Я уже не сплю, — пробормотал Бредфорд. — Но просто не могу открыть глаза. У меня голова трещит, как расколотый кокосовый орех. — Он с усилием приоткрыл покрасневшие веки. — Но один только взгляд на вас устраняет боль. Вы выглядите как ангел Божий.
— Боюсь, вашим суждениям не следует доверять.
