Эйлин Гудж - Снова с тобой
– А тебе когда-нибудь приходилось защищать маму или тетю Триш? Ты была готова дать руку на отсечение, лишь бы спасти их?
– Триш никогда не доставляла мне хлопот. А вот твоя мать была совсем другой… она вечно неслась куда-то очертя голову, хотя уже не раз набивала шишки. – Бабушка поджала губы, отдавшись воспоминаниям. – Но однажды я вся извелась из-за нее. Я знала, что ей пришлось пережить, но ничем не сумела помочь.
– Это случилось, когда она забеременела мною? – Ноэль встрепенулась. До сих пор она знала только родительскую версию истории своего появления на свет. Бабушка не любила вспоминать о том времени. Послушав ее, всякий приходил к выводу, что внучку ей принес аист.
Бабушка отрешенно кивнула, устремив взгляд вдаль.
– Я думала, что поступаю правильно, ни во что не вмешивалась, ждала, когда она сама попросит помощи. Но теперь я не уверена…
– Но ведь она все-таки обратилась к тебе.
Бабушка рассеянно затеребила верхнюю пуговицу блузки. Она уже приготовилась к поездке к врачу, оделась, даже подкрасила губы. Но светло-голубой брючный костюм висел на ней мешком и усиливал впечатление хрупкости.
– Это случилось зимой 1969 года, которая, помню, выдалась на редкость суровой. У твоих родителей не осталось ни гроша. Что могла поделать твоя мать? – Бабушка покачала головой.
«Она могла остаться с моим отцом», – мысленно ответила Ноэль. Но на беду, Мэри вечно рвалась на свободу. Она сделала все возможное, лишь бы расстаться с Бернс-Лейк и своим мужем.
Ноэль с трудом поднялась на ноги и заковыляла к двери. Опухшая нога отзывалась сильной тупой болью. Взглянув на часы, Ноэль сообщила:
– Пятнадцать минут третьего. Надо поторопиться, чтобы не опоздать. Если доктор Рейнолдс будет свободен, я покажу ему ногу.
– Машину поведу я, – невозмутимо заявила бабушка.
– Ни в коем случае! Ты забыла, что сказал офтальмолог?
– Катаракта у меня только на одном глазу. Вторым я вижу прекрасно.
– В таком случае… – Ноэль задумалась, не желая уступать, и тут же нашлась: – Если уж ты так хорошо видишь, скажи, что написано вон на том фургоне? – И она указала в окно на грузовик, стоящий перед домом Кинанов. По фургону тянулась крупная надпись: «Фигейра. Ремонт бассейнов».
Бабушка прищурилась, крепко сжала губы.
– А, это по поводу дезинсекции! Бетти говорила, что у нее завелись термиты.
– Бери сумочку, бабушка. Я подожду тебя снаружи.
Понимая, что проиграла, бабушка раздраженно фыркнула и направилась в коридор за сумочкой, черным кожаным чемоданчиком, который Ноэль помнила с детства. В этом чемоданчике никогда не иссякали запасы салфеток, пластыря, мелочи и пастилок.
«Бабушка, чем ты попробуешь утешить меня на этот раз?» – в отчаянии думала Ноэль, чувствуя, как ноет сердце. Чем можно успокоить беспечную мать, у которой из-под носа утащили ребенка? Мать, которая пренебрегла разумным советом адвоката?
Спустя некоторое время, сидя в тесной приемной доктора Рейнолдса, Ноэль всерьез задумалась: может, ей следовало принять совет бабушки и остаться дома? Действительно ли все вокруг глазеют на нее, или это игра ее воображения? Ивонна Линч даже не пыталась скрыть жадного любопытства. И Мона Диксон, ждущая второго ребенка… когда-то они вместе учились в школе, но теперь Мона вела себя так, будто была незнакома с Ноэль. А когда двухлетний малыш Моны направился к Ноэль, мать оттащила его в сторону так поспешно, словно ее бывшая одноклассница была источником заразы.
И так вели себя не только Ивонна и Мона. Вчера в магазине «Покупай и экономь» Ноэль столкнулась с соседкой по улице. Пока они болтали, Карен Блейлок то и дело украдкой поглядывала на нагруженную тележку Ноэль, словно ожидая увидеть среди пакетов и коробок упаковку пива или бутылку вина. Не имело значения даже то, что у людей, перешептывающихся за спиной Ноэль, не было ровным счетом никаких доказательств. В городках вроде Бернс-Лейк требовалось доказывать невиновность, а не вину.
Внезапно Ноэль стало жарко. Несмотря на включенный кондиционер, температура в приемной приблизилась к сорока градусам. Ноэль дотянулась до столика с потрепанными журналами, взяла один, начала было обмахиваться им, как веером, и вдруг замерла: сидящая напротив Сильвия Хокмен таращилась на нее в упор. Голова жирной Сильвии сидела прямо на плечах, она напоминала старую толстую кошку, а жесткие волоски, торчащие из многочисленных бородавок у нее на лице, усиливали сходство. Как и подобало владелице единственного в городе магазина подарков «Корзина», Сильвия поспешила раздуть скандал, прошептав, что Ноэль Ван Дорен обливается потом, как осужденный по пути к виселице.
В этот момент дверь кабинета открылась, и в приемную вышел встрепанный Хэнк Рейнолдс в мятых хлопчатобумажных брюках и белом халате, но с улыбкой, на которую охотно отвечали больные дети. Даже с лица Сильвии исчезла кислая гримаса.
По мнению Ноэль, врачу было лет тридцать пять. Среднего роста, шатен с едва намечающимися залысинами, он не принадлежал к числу красавцев с классическими чертами лица, но буквально излучал доброту. Мягкие губы постоянно растягивались в дружеской улыбке, умные карие глаза поблескивали, окруженные лучиками морщинок, и собеседники невольно переставали замечать изъяны его внешности.
Неожиданно Ноэль охватило желание броситься в кабинет и забраться на смотровой стол. Ей вспомнилось, как в детстве доктор Мэтьюз приставлял к ее груди стетоскоп, придерживая ее за плечо огромной ладонью в старческих коричневых пятнах. Как ей хотелось, чтобы теперь все было так же просто, чтобы все ее затруднения разрешились с помощью неразборчиво нацарапанного рецепта, ложечки микстуры, вишневого леденца из коробки!
Хэнк обвел посетителей взглядом и остановил его на бабушке Ноэль.
– Теперь ваша очередь, миссис Куинн.
Но бабушка не шелохнулась, только покачала головой.
– Спасибо, доктор, но я была бы признательна, если бы сначала вы приняли мою внучку.
Хэнк повернулся к Ноэль.
– А что с вами?
Ноэль указала на свою ступню, на которой кожа между ремешками сандалии уже стала лиловой.
– Должно быть, я просто растянула ногу. Кажется, кости целы. – Она осознала, что взгляды всех присутствующих прикованы к ней, и с ужасом поняла, что с трудом сдерживает слезы.
– Сейчас посмотрим. – Хэнк помог ей встать и под локоть повел в кабинет.
В кабинете все осталось по-прежнему. Ноэль с детства помнила коричневую кушетку, застеленную в ногах бумагой, серые металлические шкафы, высокий стол, покрытый розоватой пластмассой. Здесь даже пахло так же, как во времена доктора Мэтьюза, – спиртом и вишневыми леденцами.
