Наталия Терентьева - Знак неравенства
Кира заглянула к Алене:
— Доня моя, ты здесь посидишь? Мои пришли заниматься… Либо иди на кухню… Почитай что-нибудь, покушай, там наверняка что-то найдется… Эй, народ, не орите так! Федосеев, я просила с такой жуткой головой не являться больше, иди в ванную и смой все эти перья!
Алена помнила симпатичного Федосеева, который на творческий конкурс при поступлении принес два чемодана работ. Как ни просили его отобрать три скульптуры или три рисунка, он объяснял, что в чемодане у него — сага. А сага не может быть без начала и конца, она огромная и бесконечная, но бесконечность у нее внутри. Он расставил свою «сагу» по коридору и скромно стоял рядом сам. Никто не мог сдержать улыбки при виде автора, интеллигентного мальчика, одетого в тесный синий пиджачок и белую рубашку, молча охраняющего свою «сагу», которая не поместилась в аудитории, где были выставлены работы абитуриентов. Федосеев не прошел по конкурсу и первый семестр ходил вольнослушателем.
Его зачислили зимой, после того как он за ночь во дворе института слепил из снега пятнадцать огромных фигур. Кто-то узнал в ледяных фигурах пятнадцать пороков, кто-то — сказочных героев, а бывший преподаватель марксизма-ленинизма, читающий теперь курс истории философии, углядел в снежных колоссах бывших братьев по Советскому Союзу. Boт хохочущая и плачущая Россия… отчаянно дерущиеся закавказцы… молящиеся давно забывшим о них богам азиаты… сидящие на завалинке украинцы в веночках, наплевавшие целую гору семечек, из которой торчит чья-то жутковатая и знакомая физиономия…
Сейчас Алена не могла сдержать улыбки, глядя на Федосеева. Волосы его были покрашены в разные цвета и начесаны так, что он был похож на дикобраза. Он просунул голову в дверной проем и жалобно объяснил:
— Кир Анато-о-льна, это не смыва-а-ется…
Кира, стараясь не смеяться, строго ответила:
— Тогда сбрей! Он еще удивляется, что ему в голову лезут одни эрегированные органы в бигудях — жаловался в прошлый раз! Ничего другого в этом семестре творить не может. Какой неожиданный виток в нашем развитии!
— А когда я ромашку деревянную сделал, вы сказали, что это детский сад…
— И ты резко решил повзрослеть, да?
— А это был символ! — упрямо закончил Федосеев.
— На одних голых символах, дружок, далеко не уедешь.
— А на одетых? — Федосеев достал из-за спины высокий, ростом с пятилетнего ребенка, деревянный цветок в накинутом на растопыренные листочки пиджачке. Кира с Аленой от неожиданности засмеялись.
— Твори, что с тобой сделаешь!..
В прихожей раздался хохот. Кто-то хорошо и громко запел в стиле рэп:
— «Эй, подруга, посмотри на меня, я поросенок, а ты свинья!»
Алена улыбнулась:
— Мам, я пойду, вечером позвоню.
Кира кивнула с сожалением:
— Вот такая я мать — никакая…
Девушка обняла мать.
— Ты — самая лучшая… не переживай, — прошептала она Кире, уткнувшись в ее плечо. — То, что сейчас — не навсегда… Я тебя люблю, мам…
Кира погладила дочь по голове.
— Доня, пообещай мне одну вещь. Пожалуйста.
Алена кивнула, не поднимая глаз на мать, все так же крепко обняв ее.
— Перед… прохвостом этим… не унижайся. Хорошо? Если бы все дети на земле рождались по воле своих отцов, то род человеческий давно бы уже вымер.
Кира повернула к себе голову дочери, так чтобы видеть ее глаза, которые мгновенно наполнились слезами, но Алена улыбнулась и опять кивнула. Мать поцеловала ее в нос и прижала к себе.
Из квартиры послышался взрыв веселого смеха. Алена осторожно спустилась по просевшей от времени лестнице, ведущей к огромным решетчатым дверям лифта, и оттуда помахала матери рукой. Та махнула ей в ответ:
— Береги себя, дочка.
— Мам… я тебе еще не сказала… Кто-то уронил у меня на кухне бумажку от сигарет… фольгу…
Кира нахмурилась.
— Подожди…
— Кира Анатольна! Можно со стола снять… — В дверь выглянула симпатичная студентка с двумя тоненькими синими косичками и вздернутым носиком, утыканным блестящими шариками.
— Можно… Нет! Что — снять?! Это еще не высохло… Аленка, ты прости меня… Позвони мне вечером, хорошо? Хочешь, Иосиф за тобой заедет?
Алена улыбнулась.
— Я позвоню, мам, конечно…
В лифте Алена услышала мелодию сотового телефона. Звонила Кира.
— И вообще не разговаривай много по мобильному, — сказала та. — Вредно для беременных.
— Хорошо, мам.
— А может, фольгу ветром занесло, в окно?
— Наверно… Мам, не переживай. Я вечером тебе позвоню.
Как странно и страшно, когда собственный дом перестает защищать, когда становится неприятно туда идти… Алена до конца не верила, что кто-то заходил к ней в квартиру. Зачем? Ничего не взяли… Но в то же время она чувствовала — в доме кто-то действительно побывал. Чуть сдвинуты книги на полках, переставлены баночки с косметикой на туалетном столике. Непонятно только, с какой целью…
Подходя к дому, Алена чуть замедлила шаг. Обычно, наоборот, она всегда спешила домой — вот сейчас закроет за собой дверь, и все страхи, все обиды останутся по ту сторону. Но после этого случая… Алена сделала над собой усилие и подошла к своей двери. Дверь была заперта, все в порядке. Может быть, она и вправду просто забыла утром запереть ее? В дом могла зайти кошка… или какая-нибудь любопытная соседка, которая взять не возьмет, но посмотрит, что и как…
Успокаивая себя, Алена умылась и налила себе чаю. В это время раздался телефонный звонок. Кто-то помолчал, постучал ногтем о трубку и отключился. Почему-то Алене показалось, что это не Денис. Она всегда чувствовала, когда звонит он, даже если его не было слышно. Да и он вряд ли стал бы молчать в трубку… Если сказать нечего, то он и звонить не будет. Как, например, все последние месяцы.
Служба близилась к концу. Все время Алену не оставляло ощущение, что на нее кто-то пристально смотрит. Она старалась не поворачиваться на прихожан, все равно в полутьме она бы никого не разглядела. А пожилой, хорошо одетый человек действительно не отрываясь смотрел на девушку. Время от времени он вместе со всеми быстро и привычно крестился, поглядывая на часы.
После службы Алена не стала задерживаться, хотя видела взгляд отца Григория — он явно хотел с ней поговорить. Можно было бы, конечно, рассказать ему обо всем, и про фольгу, и про странные звонки, но не в этот раз. Алена не очень хорошо себя чувствовала, с трудом достояв до конца службы. Может, права Кира, и хватит работать? В музыкальной школе скоро будут экзамены и каникулы. А здесь… Алене очень нравилось приходить на службу, видеть, что есть какие-то совсем другие люди, проще, наивнее, чем, например, она с Кирой или Денис. Она не верила так искренне и безоглядно, но среди этих людей чувствовала себя просто и хорошо.
