Ненужная мама. Сердце на двоих - Вероника Лесневская
- Да, все так, - устало потирает переносицу. - Посмотрим, что скажет наш кардиолог. Тебе нужно встать к нему на учет сегодня же. На протяжении всей беременности он должен вести тебя и наблюдать за состоянием здоровья. Если вдруг что-то пойдет не так…
- Конечно, я все понимаю, - поднимаю руки в знак капитуляции. – Я согласна. Это в наших интересах, - аккуратно укладываю ладонь на живот, не до конца осознавая, что я больше не одна. Две маленькие жизни зависят от меня, и я сделаю все, чтобы сохранить их. В конце концов, спасать детей – мое призвание. Работая педиатром, я постоянно помогаю чужим, а теперь… буду своим.
Легко улыбаюсь, на миг отпустив все переживания, и мечтательно вожу кончиками пальцев вокруг пупка, пока Агата набирает номер кардиолога. В полной тишине слышу щелчок соединения и строгий мужской голос, приглушенный телефоном.
Сердце совершает кульбит в груди, волнительные воспоминания лезут в голову, а интуиция трубит в горн. Нет, это не может быть он…
- Гордей Витальевич, свободны? Можете зайти ко мне? – чеканит гинеколог в трубку, а потом обращается ко мне: - Тебе повезло, Вика, в нашей клинике теперь по средам и субботам Одинцов принимает. Сегодня он как раз на месте.
Фамилия раздается как удар гонга, резко бьет по барабанным перепонкам. Хочется заткнуть уши руками, закричать что есть мочи. Вместо этого погружаюсь в состояние ступора и апатии. Внутри – катастрофа вселенского масштаба, снаружи – хрупкая броня, которую я латаю по кусочкам, не позволяя эмоциям пробраться сквозь брешь.
- Нет, я… - шумно сглатываю внезапно образовавшийся в горле ком. – Можно мне другого врача?
- Глупости. Ты чего? – отмахивается Агата. – Он лучший в своем деле. Знаешь, каких усилий мне стоило уговорить его хотя бы на несколько дежурств! После смерти жены Одинцов вообще отошел от дел и сосредоточился на новорожденной дочери. Мы уже думали, что такой ценный кадр потерян для медицинской сферы. Но нет, он вернулся.
- Знаю, - шепчу, потупив взгляд.
- Вы знакомы? Ах да, логично, вы же оба медики. Наверное, пересекались… Что не поделили?
Упрямо молчу, закусив губу изнутри. Не признаюсь же я, что мы с Гордеем не поделили… наших будущих детей. Которые вряд ли ему нужны.
Глава 14
Гордей
На протяжении всего месяца пытаюсь утопить чувства в работе. Ловлю себя на мысли, что каждый день ищу повод, чтобы сбежать из дома. Присутствие матери освободило меня от домашних дел и ухода за малышкой, но при этом давит тяжким грузом. Она часто вспоминает Алису, а я в это время думаю и беспокоюсь о другой женщине. Живой, светлой, доброй и… невольно обиженной мной.
Я сам себе противен.
Разрываюсь надвое. Зависаю над пропастью между беспросветным горем и теплым проблеском надежды. Не знаю, можно ли это считать изменой, но что-то на грани… Потому что я постепенно прикипаю к Вике душой. Чем дальше она, тем сильнее наша незримая связь.
Вчера я сорвался и позвонил, чтобы узнать, как у нее дела. Не понимаю, что на меня нашло в тот момент. Пальцы сами набрали нужный номер, а в груди неприятно царапнуло, когда на другом конце линии раздался ее сиплый, убитый голос.
Вика держалась со мной холодно и отстраненно, но мне хватило самого факта, что она в порядке. Друзьями мы никогда не станем – наша единственная ночь до конца дней будет стоять каменной стеной между нами. Было бы гораздо проще, если бы ее не случилось. По крайней мере, наше общение не оборвалось бы так жестко. Мы с Алиской радовались бы уютным встречам с нашим педиатром, а Вика не разочаровалась бы во мне окончательно.
Я все испортил.
Предал жену и воспользовался чувствами хорошей, искренней девушки.
Чтобы избавиться от навязчивой вины перед обеими, я целыми днями пропадаю в своей клинике, отвлекаясь от мыслей, а недавно еще и согласился взять несколько дежурств в репродуктивном центре. Агата, главный врач и моя давняя знакомая, уговорила меня подменить их кардиолога, которая ушла в декрет. Какая ирония – я сам только оттуда.
Откидываю планер и упираюсь кулаком в подлокотник, чтобы встать. Кожаное кресло, тихо скрипнув, отъезжает назад. Наливаю себе воды из кулера, выпиваю залпом. Застываю напротив памятки для будущих мам, впиваясь взглядом в округлый живот на одной из картинок. Обостряется триггер, с которым я отчаянно борюсь, - принимать и консультировать беременных. Разве можно доверять врачу, угробившему собственную жену?
На секунду прикрываю глаза, медленно втягивая носом воздух. Прихожу в себя и хватаю со стола телефон, который разрывается так, будто я отключился на длительное время.
- Гордей Витальевич, свободны? – вежливо доносится из динамика. - Можете зайти ко мне?
- Да, Агата Сергеевна, - отвечаю так же официально, соблюдая субординацию, несмотря на то что в повседневной жизни мы всегда на «ты». - У меня есть минут пятнадцать до приема, - предупреждаю, покосившись на часы. - Что-то экстренное?
- Вы правильно понимаете, - тихо и пространно отвечает, чтобы не волновать пациентку, но в ее тоне сквозит паника. Значит, речь о ком-то знакомом и важном, а ситуация на грани. - Ждем вас.
Тревожность Агаты почему-то передается и мне. В несколько широких шагов преодолеваю коридор – и буквально влетаю в кабинет главного врача. Замираю на пороге, как будто у меня приступ паралича...
Она сидит спиной ко мне, но этого достаточно, чтобы незамедлительно узнать ее. По хрупким плечам и выпирающим острым лопаткам, по ровной осанке, по темным волосам, собранным в тугой хвост, красивым, длинным, доходящим до поясницы. Я помню, как перебирал пальцами эти пряди. Помню их запах. Он преследовал меня после той ночи. Въелся в кожу, разлился по венам. И сейчас я вновь улавливаю знакомые нотки.
Первый порыв – улыбнуться и обнять ее – я своевременно подавляю. На смену ему приходит осознание… Она здесь неспроста. В кабинете лучшего гинеколога города. И самое страшное, что ей потребовалась моя помощь. Срочно.
- Здравствуй, Виктория, - уважительно обращаюсь, проглатывая эмоции. Внутри бушует ураган, о котором
