Безжалостный принц - Фейт Саммерс

Глава десятая

Массимо

Я направляюсь к Андреасу, до его дома всего десять минут езды.

Я мчусь по дороге на своем мотоцикле, значительно превышая ограничение скорости. Мне нужна скорость и ощущение грани опасности, бегущей по моим венам, чтобы очистить разум.

Я выбирал машину вместо мотоцикла в течение последних нескольких недель. Никаких особых причин. Мне просто нравится. Точно так же, как я хотел сегодня прокатиться на мотоцикле Ninja X2.

Думаю, мне нужен был этот всплеск адреналина, чтобы отвлечься.

Прошло четыре дня. Ровно четыре дня, как Эмелия находится под моей опекой, и она умудряется удивлять меня. С каждым днём я понимаю, что слишком хорошо знаю, что нельзя открывать ей правду, которая ничего не изменит.

Часть меня упрямо цепляется за желание, чтобы она возненавидела своего отца так же, как ненавижу его я. Чтобы она увидела, каким монстром он был.

Я всё ещё ощущаю холодное давление его пистолета на своём виске. Мои мысли возвращаются в день, когда мы хоронили мою мать. Мне снова двенадцать, я беспомощен перед Риккардо, не могу защитить себя. Ненависть разрывает меня на части.

А мысль о том, что Эмелия думает, будто солнце светит из его задницы, заставляет меня кипеть.

И всё же она — его дочь. Грязь по крови. Это было бы достаточно — уничтожить их обоих. Смести его империю, разрушить её жизнь.

Если бы только она не была мне нужна.

Четыре дня, и я чувствую, как трещу по швам.

Вчера вечером, когда я упомянул о благотворительном бале и увидел, как на ее красивом лице отразилось замешательство, мне стало ее жаль. Жаль ее и еще больше отвращения к Риккардо за то, что он взял ее на что-то подобное. Синдикат — это банда могущественных людей. У них куча денег. Когда у тебя есть такие деньги, они дают определенные привилегии. Темные, тайные силы, к которым обычные люди никогда не получат доступа или даже не поймут.

Благотворительный бал — пример этого. Выглядящий как мероприятие по сбору средств, где члены ассоциированных компаний действительно могут собирать деньги для спонсируемых ими благотворительных организаций, он также маскирует другие виды деятельности. То, что люди классифицируют как темное и называют таковым Синдикат.

Такие мероприятия, как аукционы девственниц и продажа молодых женщин — это всего лишь несколько примеров. Возьмите свою девятнадцатилетнюю дочь на такое мероприятие и оденьте ее в черное, и это откроет площадку для торгов. Хотя Синдикат предоставляет возможности для более темных вкусов, они не следят за этим. Так что Риккардо мог иметь дело с кем угодно.

Эмелия была как ягненок, которого ведут на бойню. Не зная, зачем она там на самом деле, и, вероятно, думая, что это какая-то привилегия. Невинная. Она не должна была быть частью этого.

Я проснулся этим утром, и она все еще прижималась ко мне. Обнаженная и идеальная. Мой член все еще тверд от воспоминаний о ней. Мое сердце все еще согревалось от того, как ее пальцы порхали по моей груди, когда она свернулась в клубок, ее волосы рассыпались по подушке, словно мы провели ночь, занимаясь диким сексом.

Я был серьезен, когда сказал, что мне тоже интересно. Я поделился секретом, которым не должен, рассказав ей это.

Чтобы все шло так, как я хочу, я ни при каких обстоятельствах не могу проявлять эмоции. Все это испытание, война между семьями, которая началась много лет назад. В тот момент, когда ее отец подумал, что может украсть у меня и попытался разрушить мою жизнь.

Дело в том, что все это не изменит прошлого. Ни черта. Это не изменит ни черта. Это не вернет мою мать. Я знаю в глубине души, что жизнь моего отца была разрушена в тот момент, когда он узнал, что моя мать покончила с собой.

Риккардо — враг, как и Эмелия. Я не могу позволить себе сочувствовать ей.

Я паркуюсь на подъездной дорожке Андреаса и слезаю с мотоцикла. Этот визит давно назревал. Я должен был уже сделать это. Между нами не все в порядке. Я чувствую это, и я не могу позволить этому дерьму продолжаться, если я хочу быть тем боссом, которым надеюсь быть.

Положив шлем на ручку, я прохожу мимо его кабриолета, который открыт. Внутри я замечаю пару трусиков.

Он живет в кондоминиуме. У него самый маленький дом из всех нас, потому что он никогда не бывает там. Когда он не работает в D'Agostinos, он под парусом. По крайней мере, мы разделяем это сходство с нашей любовью ко всему, что связано с водой.

Я поднимаюсь по ступенькам к двери и замечаю, что она открыта. Сейчас, черт возьми, девять утра, а у него машина и дверь открыты, а охранника нет.

Учитывая обстоятельства, я нащупываю свое оружие в кобуре на спине.

Это на него не похоже — быть таким неряшливым.

Я поднимаюсь наверх в его спальню и тут же жалею, что открыл дверь.

В его постели две голые женщины крепко спят поверх одеяла. Рядом с ними стоит Андреас, которому делает минет голая блондинка.

— Блядь! — Он морщится, увидев меня. Я отступаю, закрывая дверь.

Блядь. Я и так у него на плохом счету. Блядь, я знаю, как сделать ситуацию хуже, чем она есть.

Я захожу на кухню и останавливаюсь у двери, замечая бутылки вина и другие бутылки со спиртным. Пустые и полные.

Через несколько минут он возвращается в спортивных штанах и одной из своих старых студенческих футболок.

— Мне жаль, — извиняюсь я.

— Не говори об этом, — отвечает он и оглядывает беспорядок на кухне.

— Что происходит? — спрашивает он.

— Пришел проверить, все ли у тебя в порядке.

Он усмехается.

— Я в порядке, брат. Как видишь, я живу лучшей жизнью. Две женщины в моей постели и еще одна сосет мой член. Что может быть лучше?

Это как наблюдать, как кто-то, кто стремился к совершенству, падает в дерьмо.

— Это не похоже на тебя, проводить ночь со шлюхами.

— У тебя разве нет своего публичного дома? — Он приподнимает бровь.

Я прикусываю внутреннюю часть губы.

— Это другое.

— Разве? Массимо, пожалуйста, шлюхи — это естественная часть пакета. У всех они есть. У тебя их в изобилии. И я знаю, что эта супружеская фигня не изменит тебя за одну ночь. Ты не так устроен. Так что, это в сторону. Я уверен, что у твоего визита была цель, босс. — Уголки его губ кривятся, а глаза темнеют.

— Андреас… —