До встречи в метро - Евгения Кловер
Асе смешно не было, но она послушно расслабилась в объятиях парня. А потом она даже умудрилась задремать на плече Егора, чувствуя щекой не только влажную от дождя футболку, но приятное тепло его тела, а еще сердцебиение, баюкающее не хуже колыбельной. Егору оставалось обнимать ее, прижимая к себе, чтобы от резких движений трактора она не соскользнула и не ударилась головой. Девушка согревала выемку над ключицей своим дыханием и попутно вызывала щекотку в этом месте. Сердце в сложившейся ситуации из-за близости с Асей билось быстрее обычного. Рыжов не знал, на что именно это списать. Он решил не думать об этом вовсе.
10.
С возвращением к привычной жизни, Оле Мальцевой стало легче дышать. Все же она не была тем человеком, кто легко выходит из зоны комфорта. В Шанхае с родителями она чувствовала себя опустошённой, дни складывались однобоко – стены съемной квартиры и стены больницы при Фуданьском университете. А здесь в Москве энергия вновь бурлила, текла по венам. Хватило лишь недели, чтобы понять, как сильно она скучала по златоглавой столице, даже с ее толкучкой в метро и пробками на улицах, вечно спешащими прохожими и молодежью на электросамокатах. А еще больше Оля тосковала по театру – своему особенному месту силы.
Оля и театр были неразлучны с раннего детства. Пока родители исследовали сайты медицинских организаций с надеждами на чудо, что какое-то прогрессивное научное открытие будет способно подарить их дочери слух и голос, маленькая Оля изучала мир вокруг. Он казался таким большим и ярким, даже без звуков. Поэтому она не могла не заметить пестрый рекламный буклет, торчащий из почтового ящика о наборе в детскую театрально-танцевальную студию. Коротенькие пальчики едва дотянулись до него, но заветный кусочек бумаги в итоге очутился в руках. Сейчас Оля и не вспомнит, как удалось уговорить маму обратить на буклет внимание и привести ее в театральный кружок. Наверное, тогда много лет назад, эта непоколебимая, волевая, но истощенная морально женщина разглядела что-то во взгляде дочери, что не позволило сказать нет. Это стало самым важным подарком, который Оля когда-либо могла получить.
Галина Сергеевна прониклась симпатией к Оле с первой встречи, и она отплатила ей тем же. На репетициях Оля всегда выкладывалась по полной. Она сама придумывала движения и стиль своего танца, а Соловьева была только за и восхищалась желанием своей ученицы создавать что-то прекрасное из пустоты. Бессонными ночами девушка просматривала десятки записей театральных выступлений, танцевальных клипов и интервью. Она примеряла слова на себя как вторую кожу. Хотела понять, о чем именно твердят субтитры внизу экрана, что пытаются донести движения людей по ту сторону камеры. Оля представляла себе звуки как могла, и это же относилось к музыке и мелодиям. Пусть в голове могла быть какофония, и слышащий человек был бы в ужасе от ее из воображаемых звуков, но это была ее какофония, она так «слышала» и такую песню дарила вовне.
Сегодня Оля Мальцева хотела, чтобы тот, кто сидел в зрительном зале, спрятанный полумраком, понял ее. Она отдавала себя сцене с особым жаром. И почти физически чувствовала, как темные глаза изучают каждый участок кожи, ласкают каждую ее клеточку. Ей хотелось, чтобы эти глаза восхищались, видели больше, чем им показывают. Оля не знала, почему и каким образом Камиль оказался в театре на репетиции, но она не сомневалась в том, что зрителем был именно он, парень из метро. Смог ли он уловить смыслы, вкладываемые ею? Понравился ли ему танец ее души?
Оле очень хотелось соскочить со сцены, побежать к нему и поймать взгляд из-под темных ресниц. По глазам всегда можно многое прочитать. Но это было равнозначно тому, чтобы сорвать финальный прогон сцены. Галина Сергеевна бы долго ее за это корила. Приходилось сдерживать внутренние порывы, сконцентрироваться на своем теле, здесь и сейчас.
После завершения репетиции она сорвалась и пулей побежала в гримерку. Сняв облегающий комбинезон, Оля надела атласную маечку на тонких бретелях и юбку с разрезом с одной стороны и продела ступни в туфли-лодочки с тонкими ремешками, обхватывающими основание голени. Да, она решила прихорошиться сегодня и отложила привычные джинсы и футболку дома в сторону. Мельком она глянула в зеркало. Щеки раскраснелись, то ли от спешки, то ли от волнения. Сделав пару дыхательных упражнений, чтобы успокоиться, Оля направилась в сторону фойе. Внутри театра Камиля не оказалось, оставалось отыскать его на улице. Галина Сергеевна при прощании как раз намекнула не задерживаться и кивнула в сторону дверей.
Но и снаружи высокого темноволосого парня не было видно. Она обежала ближайшие магазинчики с мыслью, что ему потребовалось что-то купить. А потом какое-то время постояла у дверей театра, растерянно наблюдая за прохожими. Они сновали мимо, не замечая фигуры, замершей как каменное изваяние. Камиль ушел? Приходил, был на репетиции, наблюдал за ней, но не остался. Сердце ухнуло и провалилось в пятки, а внутренности сковало неприятным холодком. Неужели парню так не понравилось увиденное на сцене? Или дело было в самой Оле? Посмеялся ли он над глухонемой девушкой, танцующей без музыки? Ведь однажды над ней уже смеялись. В парке под тенью раскинувшегося многолетнего вяза маленькая Мальцева делала балетные па и попала под пристальное внимание соседских мальчишек. Они окружили ее, пародировали танец, смеялись над ней, совсем не по-доброму. Чтобы это понять, не обязательно слышать слова и смех. Может быть, она и правда была посмешищем тогда и сейчас? Может быть, ничего красивого и чувственного в такой как она нет и быть не может?
Теперь все казалось отнюдь не в ярком свете. Воодушевление и трепет юного сердца попал в колючий болезненный капкан реальности. Как же нелепо. В уголках глаз стали собираться слезы. С чего она решила, что этот парень, всего лишь раз встреченный ею в метро, отличается от смотрящих на нее как на бракованную вещь? Почему Оля думала, что понравилась ему? Почему не верила родителям, твердящим, что в обычном мире ей будет сложно отыскать свое место? Вот только сердце подсказывало, что Камиль другой. За его внешней оболочкой прячется доброе большое сердце. И ее собственное билось от мыслей о парне чаще обычного. Целую неделю билось, когда перед сном Оля возвращалась мыслями к их встрече, пока еще единственной, но такой запоминающейся! Пусть в воспоминании она наделяла его образом средневекового рыцаря, пришедшего на помощь даме, ей так хотелось кусочка сказки в ее реальной жизни.
Она прикусила
