Сливово-лиловый - Клер Скотт
— Знаешь, что я об этом думаю? Не по-людски это. Тем более, что для своих игр он явно использует женщин, которые не хотят идти по этому пути. Есть женщины, которые склонны к подобному, бесспорно, и, конечно, таких немало. Хардкорная сцена велика. Но если он выберет себе женщину оттуда, это не будет его так заводить. Он предпочитает брать что-то очень молодое, неопытное, разбирать на части и вжимать в форму, в которой он хочет ее видеть.
— Да, возможно.
Роберт задумчиво смотрит на меня и притягивает к себе. Я кладу голову ему на плечо, чувствую его запах и дышу.
— Это не мой мир, ты это знаешь. Я не требую от тебя того, чего ты не хочешь, что ты не готова дать.
— Да, я знаю. Спасибо, Роберт.
— Ты не должна благодарить меня, не за это. Никогда.
Я вижу, что он тоже наблюдает за Мареком, пока тот преспокойно ест, в то время как она стоит рядом с ним, на нетвердых ногах, чувствуя себя некомфортно, все еще с глазами на мокром месте, и послушно держит его тарелку.
— Что он здесь делает? — спрашиваю я, говоря это больше для себя, чем для Роберта.
— В какой отрасли он работает?
— Он… он работает в… о, боже… в Управлении строительного надзора…
— И, вероятно, поэтому он здесь. Он, должно быть, время от времени утверждал один из наших проектов. Хотя я не знаю его. Или он принадлежит к одному из бесчисленных клубов, членом которых является Арне.
Я ничего не говорю, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Роберт поворачивает голову и целует меня в висок. Когда я снова открываю глаза, я вижу спутницу Марека, наблюдающую за нами. С тоской. Марек что-то говорит ей, и она сжимается, чуть не уронив тарелку.
— Она напугана.
— Да.
— Ты бы хотела быть с кем-то, кого действительно боишься?
— Нет.
— Ты боишься меня, Аллегра?
— Нет, совсем нет. Я создаю подобное впечатление?
— К счастью, нет. Ты солгала мне про Марека. О твоих отношениях с ним.
Я мысленно чертыхаюсь. У Роберта чертовски хорошая память о наших разговорах.
— Да, немного.
— Почему?
— Я не могу… говорить об этом. Это как… как стена в моей голове.
— Стена в голове? — спрашивает он, прижимая меня ближе к себе.
— Да. Так это чувствуется.
— И эта стена скрывает правду?
— Да, как-то так.
— Аллегра, ты построила эту стену или он?
— Он, — отвечаю я.
— Мудак, — рычит Роберт и встает. — Мы уходим. Я не хочу больше видеть этого ублюдка. И эту достойную жалости девушку тоже.
* * *
Мы прощаемся с Арне, который даже не спрашивает, почему мы уходим, благодарим его и всего несколько минут спустя садимся в машину Роберта. Он едет молча, и я тоже блуждаю в своих мыслях. Когда мы проезжаем половину пути, он поворачивает направо, и я вопросительно смотрю на него. Он только усмехается, и я начинаю хохотать, когда он заезжает на парковку.
Десять минут спустя он размахивает пакетиком перед моим носом и спрашивает:
— Кетчуп?
— Да. Всегда.
Мы сидим под зонтиком на открытой площадке между смеющимися детьми и ссорящимися парами, пьем кофе и едим картошку фри. Роберт расстегнул две верхние пуговицы своей рубашки и надел солнцезащитные очки.
— Я еще никогда не была так шикарно одета в «Макдональдсе», — говорю я.
— А я — да. Еще более шикарно. «Макдональдс» и фри — это своего рода противоядие для меня. Как только иду куда-нибудь супер шикарно поесть или куда-нибудь в так называемое светское общество, у меня возникает почти извращенное неудержимое желание зарулить в «храм быстрого питания» и съесть картошку фри. Чем хуже забегаловка, тем лучше.
— Ты ешь только картошку?
— Да. Только картофель фри. Эти гамбургеры-шмамбургеры — это не мое. Мне действительно нужно их сильно захотеть, это случается не часто. Раз в год.
Я задумчиво ем и пью свой кофе.
— У нее нет имени. Только номер.
На секунду я задумываюсь, кто это сказал. Я. О, Боже. Я произнесла это.
— Что, прости?
— Гм-м… ничего.
— Он нумерует их? Лишает их имени и дает им номер?
Я киваю, не в силах ничего сказать.
— Какой у тебя был номер, Аллегра?
Сглотнув, я глубоко дышу, беру картошку фри и рисую круги в озере кетчупа. Роберт ждет. Закрываю глаза, и будто наяву слышу голос Марека, его командный тон, приказы.
— Пятнадцать, — тихо говорю я, чувствуя, как в стене образуется трещина.
Глава 15
— Пятнадцать?
Я киваю.
— Расставание было… ужасным, — говорю я, прочищая горло. — Вот почему он так себя вел. Вот почему он так сказал. Он все еще хочет сделать мне больно. Мареку… очень нравилось мое сопротивление, и он был сильно расстроен, когда я ушла.
— Потому что этот жалкий ублюдок хотел тебя сломать. И был оскорблен, когда ты ушла, прежде чем он закончил с тобой. О, Боже, — Роберт фыркает, и я почти физически ощущаю его гнев, — меня от него тошнит! Какой же он грязный, паршивый засранец!
— Роберт… Я…
Я не могу сказать ему, что он не должен так говорить. Потому как в глубине души знаю, что это правда. Но также я не могу сказать, что он прав. Прошло так много лет, и я думала, что давно справилась с Мареком, но встреча с ним показала, что это не так.
— Тебе было трудно уходить?
— Да. Я внезапно… лишилась поддержки. Как в свободном падении. В течение трех лет я придерживалась все более и более строгих правил, имела твердо структурированный дневной и недельный распорядок. Первые несколько недель были очень тяжелыми, но потом я поняла, насколько вдруг стала свободной. И могу наслаждаться этой свободой. Через несколько месяцев я начала задумываться о том, чего же хочу, и начала… свой мир… открывать… творить.
Его рука лежит на моей, а другой он забирает смоченную в кетчупе картошку фри из моих пальцев и протягивает мне салфетку.
— Мы поговорим об этом позже. Не здесь. В защищенных рамках. Договорились?
— Что означает «защищенные рамки» для тебя?
— Что ты думаешь о своей кровати, приглушенном свете и телесном контакте со мной?
— В моей кровати?
— Мы можем пойти и ко
