Потустороннее в Ермолаево - Елена Ликина
Три матери… Что-то знакомое было в этой загадке. Три матери… Она слышала её когда-то давно. В детстве… Кто же это может быть? Кто??
И тут её словно кольнуло – ответ пришёл в голову внезапно, сам собой.
– Родная мать, земля-матушка да Богородица Пресвятая! – выпалила Анна одним махом. И фигура застонала разочарованно, затопала ногами, взрыхляя снег.
– Везучая ты, Анна! Справный оберег от Тимофея перепал. Цени его! А за правильный ответ прими совет – определиться тебе пора!
– Не понимаю…
– Потерянная ты. Определишься – жизнь обустроишь, счастье не упустишь.
– Что значит потерянная?
– Не своей жизнью живёшь, девка. Себя не знаешь.
– И что же делать?
– Определись!
– Это как?
– Вот дурна! Реши, где тебе лучше, поменяй жизню-то! Смекаешь? То-то! А за падающими звёздами больше не подглядывай, иначе летавица на хвост упадёт!
Фигура крутанулась, показала рукой вверх.
Анна невольно взглянула на небо. Фигура же, опустившись на четвереньки, споро затрусила в сторону леса. Перед тем, как скрыться в темноте, приостановилась, обернулась назад да провыла громко:
– Определи-и-ись…
Впечатлённая увиденным, поспешила Анна домой. Сердце трепыхалось где-то в горле, стучало неистово. Опять нарвалась она на какую-то нечисть! Вот же везёт так везёт!
Баба Оня, выслушав рассказ, перекрестилась:
– Похоже, ты святке повстречала. Любит он отираться среди людей.
–Святке?.. Я подумала сначала, что это старуха, правда потом засомневалась… Так и не поняла – кто это был.
–Святке вроде как бесполый. Каждому по-своему мнится. Святочный дух это. Бес по-простому. Отгадала ты его загадку, молодец!
– Откуда вы знаете?
– Не сидела бы ты сейчас здесь… Ох, Аннушка, притягиваешь ты к себе соседей наших особенных! Словно магнит.
– Он про летавицу говорил…
– И она прилетала?! Летавица больше по мужской части-то, но кровушку испить у всех любит. Кровушка на вкус одинакова.
Анна покачала головой, и бабка успокоилась, захлопотала, собирая ужин.
И только за чаем, выдержав время, поведала Анне очередную байку.
– Было у нас в Ермолаево дело. Бабка моя сказывала. Нашел её сосед в снегу девку. В поле блукала, в мороз да метель. Привёз к себе, обогрел, накормил. Она и ожила – красивая, волос долгий, золотой. Глазищи синие, яркие. Запал он на такую красу, а девка и не против. Стали вместе жить. Невенчанными. Девка та с изъяном оказалась – говорить не могла, жестами объяснялась. Но работящая, порядок в дому держала.
Хорошо зажили, ладно. Только вскорости стали в деревне люди хворать – слабеть, бледнеть да чахнуть. Проснулся как-то сосед ночью, а девки нет. Он к окну и приметил, как его ненаглядная со двора взлетела! И понеслась по небу! Смекнул тогда, что нечисто тут да поутру к бабке знающей наведался. Та ему и растолковала, что он летавицу пригрел.
Изведи её – так сказала. Иначе и тебя, и всю деревню погубит. И научила, чтобы от летавицы избавиться, обувку её следует сжечь.
– И сжёг?
– Сжёг. Обувка та из огня выпрыгнуть норовила, ему пришлось палкой её назад заталкивать! Девка же, в доме запертая, билась да зверем выла. А как сгорела обувка – так и она сгинула. Только пепла горсточка на полу осталась.
– Мне этот святке определиться велел, – задумчиво проговорила Анна.
– Надо же, присоветовал! Редко так делает. Значит и правда ты на распутье сейчас. Пришло время выбирать как дальше жить станешь.
– Я бы у вас осталась! Всё время об этом думаю. Перейду на дистанционку, продам квартиру, домик куплю.
– Зачем продавать? – всполошилась бабка. – Живи у меня, ты мне родная стала, деточка! Но сначала подумай хорошенько, определись! Чтобы жалеть потом не пришлось.
На Васильев вечер заглянула Марьяша. Узнать, когда Анна обратно собирается.
– Сама я четырнадцатого планирую. Ты со мной?
– Наверное… Да, с тобой! – через силу проговорила Анна.
Только теперь полностью осознала она, что закончились её сказочные каникулы и пришла пора возвращаться назад.
Напоследок в тайне ото всех решилась Анна погадать. Поделилась своим желанием лишь с кикой. Та выслушала да вручила корзинку, собрала туда немудрящее угощение. И шапку положила красную. Всё для баенника, не мешал чтобы.
После, в ночи провела Анну до баньки. Сама не вошла, только дверь приоткрыла, жестом велела заходить.
Внутри всё было приготовлено для гаданья. Кто расстарался – неизвестно. Только и зеркала стояли на лавке, и свечи помещались по краям, горели ровным жёлтым пламенем.
Опустилась Анна на колени, подпёрла голову рукой, стала смотреть в зеркальный коридор.
Но не довелось ей увидеть жениха. Смазалась постепенно картинка, возникло в глубине что-то тёмное, бесформенное. Поднялось огромным валом, потянулось отростками-щупальцами. Засмотрелась Анна да словно застыла
