Отомстить или влюбиться - Оксана Алексеева
За обедом собралась вся семья, но никто не спешил воскрешать ночной разговор в присутствии Илоны. Сестра налегала больше на мартини, чем на жаркое, при этом коротко отвечала на вопросы родителей. А уж если разговор касался деловых тем, то ее участия никто и не ждал – все объяснял только Денис. Вероятно, Илона нашла для себя не самый плохой путь. По крайней мере, она изолирована от некоторых знаний, которые могут помешать крепко спать по ночам. Я же только отметила, что моя тридцатилетняя сестра стала выглядеть старше своего возраста, и даже на переносице уже успела обозначиться морщинка, которая простительна только тем, у кого слишком много забот, чтобы беспокоиться еще и о выражении лица.
После трапезы я отправилась вслед за сестрой в комнату. К счастью, она не попыталась захлопнуть дверь перед моим носом – а может, просто не заметила преследования. Потом окатила меня не слишком довольным взглядом, но спорить не стала – направилась к бару, откуда достала бутылку красного вина и бокал.
– Составишь компанию, Лариса?
Я покачала головой:
– Давай поговорим, Илон.
– Говори.
– Хочу знать, все ли у тебя в порядке.
– Разве не видишь? У меня все прекрасно.
– Сестра… Разведись и возвращайся домой. Родители никуда не денутся, если их поставить перед фактом! Обещаю, что поддержу тебя.
– А кто сказал, что я хочу разводиться?
Я не нашлась с ответом. Думала, что ее желание очевидно обеим. Разве не свою загубленную жизнь она заливает бесконечной рекой спиртного? Илона залпом осушила половину бокала, налила еще, но потом задумчиво уставилась в пол. Я не торопила – она будет откровенной, только если сама захочет. И дождалась:
– Знаешь, сестренка, я тебе важное скажу… – на меня она не смотрела. – И можешь думать, что я просто пьяна – мне все равно.
Она надолго задумалась, потому я переспросила:
– О чем?
– Помнишь мою свадьбу, Ларис? – она направила туманный взгляд в стену, мои подтверждения ей не требовались. – Я тогда еще назвала Дениса жирной свиньей, помнишь? Отец разорался, что я нажралась еще до ЗАГСа. А я ведь не пила… Денис сделал вид, что не расслышал… Так вот, он всегда, с самого первого дня знакомства, был для меня жирной свиньей, которой требовались только мои акции.
Ее муж внешне был не самым привлекательным мужчиной, но по характеру спокойный и вдумчивый. Узнав его ближе, я уже не могла относиться к нему исключительно плохо. И отец его уважает как мозговитого специалиста. В конце концов, не он первый и не он последний, кто вступил в брак только по расчету – не самое тяжкое преступление в мире. Но я не спорила. Сестра продолжила:
– Первый год он извивался передо мной ужом. Ну, знаешь, цветы в постель, шутки по поводу и без, ужины… будто меня, с моим-то воспитанием, можно удивить цветочками или дорогими ресторанами. Но он никак не унимался, выводя меня из себя. На второй год он успокоился: никакого лишнего внимания, только то, что неизбежно – разговоры за столом, холодные приветствия… и еще более холодные супружеские ночи. Тогда я и решила, что мой лучший друг – это бренди вперемешку с текилой. На третий год Денис наконец-то оставил меня наедине с моим лучшим другом. Он даже в другую спальню переселился… С тех пор все так, как есть.
– А как есть? – осторожно поинтересовалась я.
– Никак. Мы просто живем в одном доме, но почти не разговариваем.
– Подожди. Говоришь так, будто тебя это не устраивает.
Илона меня словно не слышала:
– Может быть, Денис завел любовницу или просто перестал пытаться наладить со мной отношения. Это все ерунда. Однажды я собрала чемоданы и заказала билет на самолет… И вдруг, прямо на пороге поняла, что не хочу уходить. Что там и есть дом. Боже упаси, не здесь же ему быть – в этом аду я бы и дня не протянула! До меня вдруг дошло, что я за три года замужества вообще ни одного скандала не видела, почти уже и отвыкла. И что Денис… далеко не самый худший человек на планете. Что я могла бы быть счастливой, если бы сама все не испортила.
Теперь я вообще ничего не понимала:
– Илона, а ему ты об этом сказала?
Она вспомнила о бокале в своей руке и сделала большой глоток.
– Нет, зачем?
– Чтобы все исправить?
– Дурочка Лар-риска! – она пьяно расхохоталась. – Нельзя ничего исправить! Я тебе о своей жизни для другого рассказываю – ничего никогда не делай через силу. Когда через силу… все ломается, понимаешь? Ты ломаешься. Если бы мы с Денисом просто встретились на улице, то вполне могли бы сейчас быть счастливой семьей. А теперь это невозможно, потому что… слишком много дерьма пролегло между нами.
Под ее смех я вышла из комнаты. Говорить по душам, когда она в таком состоянии, невозможно. Наверное, пора мне самой перестать считать ее мужа чужаком и до их отъезда поболтать – как если бы он был моим любимым зятем. Как если бы сестренка когда-то сама его выбрала, а теперь в их семье наметился кризис. Не имею представления, можно ли сейчас исправить ситуацию. Если даже он когда-то и был влюблен в красавицу Илону, то сейчас это сложно представить. Но я считала себя обязанной сказать ему очень важную вещь: «Разведись с ней. Выгони из дома. Отправь к родителям или в тур по Европе. Избавься от нее любым способом. Потому что ты ей нравишься! Расстаньтесь – и только тогда у вас что-то может получиться. Мою несчастную сестру давным-давно загнали в тупик, но она сможет из него выйти, только если начнет сначала». Спокойный и вдумчивый Денис Данилин скорее всего просто рассмеется, но, быть может, примет к сведению или найдет другой выход. И такую малость я обязана сделать для сестры.
Внизу раздавались голоса. Я замерла, узнав тембр Ромы. Петр Саныч пригнал сюда всех, как и обещал: ребята проверяют камеры, сигнализацию и ищут другие жучки. Витебский здесь, а мне даже некогда было перенастроиться, подумать некогда! В висках забились еще несформулированные мысли, поэтому я поспешила скрыться в своей комнате. Пора собираться к Юльке.
Но едва я вышла из душа и разместилась перед туалетным столиком, дверь открылась. Сначала в отражении, а после резкого разворота и воочию, я лицезрела улыбающегося Рому. Именно он вошел в мою спальню, прикрыл за собой дверь.
– Я напросился искать жучки в твоей комнате. Хотя сюда рвались все, но я победил – все-таки Петр Александрович во мне души не чает. Привет, напарница!
– Что?
– Напарница, говорю, привет. Да не тушуйся! Что это, бигуди? Просто ужас. Можно сфотографировать?
Я настолько разволновалась, что отвечала на рефлексах:
– Стучать надо!
Он, не оборачиваясь, стукнул три раза по двери, для особо непонятливых сопровождая действия исчерпывающим объяснением:
– Тук-тук-тук. Выглядишь так, будто мне не рада.
– Почему именно ты?
– А. Мне было интересно, какая у тебя спальня. И думал, что у нас с тобой уже именно такие отношения, когда мы переходим к стадии «покажи мне свою комнату!».
Я, спохватившись, сильнее запахнула халат. Он же направился к кровати, присел на корточки, одной рукой приподнял матрас, а другой ощупывал снизу. Потом направился к столу.
– Вряд ли прослушки поставили еще где-то, кроме гостиной, но Петр Саныч предпочитает перестраховаться, – Рома демонстративно ухватил мой бюстгальтер со спинки стула и откинул его на кровать. Я не пошевелилась. – Он всех парней сюда выдернул. Сказал, что после юбилея тут обнаружили, распсиховался весь. Жаль, меня на вечеринку не пригласили – мы бы с тобой отожгли! Наверное, мое приглашение куда-то запропастилось? Всегда мечтал погулять в таком шикарном месте в толпе разукрашенных капиталистов.
Он прошелся пальцами по ободку зеркала, заглянул под туалетный столик. Постепенно приходя в себя, я отмечала, что Рома ведет себя так, как если бы между нами отсутствовала неловкость после последней встречи. Но на
