Приехал муж из командировки - Дарья Волкова
Ну, какое мне, в конце концов, дело до семейных неурядиц Панкратова? Господи, ну зачем, вот зачем я открыла ему дверь? Какой чёрт меня дёрнул? Ведь ничего хорошего я от него не жду.
«Не прогоняй меня», как же! Правильно Егор отметил: я котов и людей в безвыходных ситуациях не бросаю. Ну, у Олега-то ситуация не безвыходная. Хотя, если мужик козёл – это, наверное, безвыходная ситуация. Сейчас мне было даже противно вспоминать, что мы с ним когда-то были близки. Фу, Леся, фу!
И в этот момент позвонили в дверь.
Так. Что-то людно у меня сегодня. С глухим стуком спрыгнув с подоконника, Кефир помчался к двери. В наступившей тишине послышалось его требовательное мяуканье. А потом в дверь снова позвонили. Тоже требовательно.
– Ты ждешь кого-то?
– Ага, – огрызнулась я. – Любовника.
А сама подумала, что наши с Олегом крики привлекли внимание кого-то из соседей. Слышимость-то у нас в доме такая, что все скандалы быстро становятся достоянием общественности.
Глава шестая
За дверью обнаружился Егор. Кефир бросился к нему как к родному, уже привычным движением встал на задние лапы, передними упёрся Егору в колени и громко замяукал. Такое ощущение, что он спрашивал: «Где ты был так долго? Я скучал!» Я обалдела. Егор, кажется, тоже.
– Привет, – первой пришла в себя я. – Что-то случилось?
– Привет. Да я, собственно…
Кефир не дал Егору договорить, отвлекая его внимание. Именно в этот момент в крошечную прихожую из комнаты вывалился, шатаясь, Олег.
– Кто это? – спросил Егор.
– Кто это? – икнув, спросил Олег.
Кефир метался под ногами и недовольно мявкал.
Так, что это за долбанный 3D-эффект?
– Это Егор, – я ткнула левой рукой налево. – Это Олег, – ткнула правой направо. Кефира представлять не стала – знакомы с ним оба.
Мужчины молча, набычившись, смотрели друг на друга. Кефир тоже притих и сел, навострив уши, у ног Егора.
– Кто он такой? – требовательно обратился ко мне Егор.
– Кто он такой? – не менее требовательно посмотрел на меня Олег.
Так, ребята, выключите это идиотское стерео!
– Егор, Олег мой коллега. Он хирург. Мы работаем в одном отделении. – Я все-таки решила чуть-чуть соврать. Ну а что? Это почти правда. Работали же?
– Да уж, кол-ле-га, – Олег вдруг как-то быстро для его состояния оказался рядом со мной и обнял меня за талию.
Я руку его сбросила, Кефир зашипел. А Егор недобро прищурился.
– Вы… вы вместе?
– Уже нет, – торопливо и какого-то черта, будто за что-то извиняясь или оправдываясь, ответила я. – Уже полгода как нет.
– Но у вас что-то было?
– Ой… – Олег предпринял еще одну попытку меня обнять и снова получил по пальцам. – Чего у нас только не было, да, Лесь?
– Олег, заткнись!
– Ой, да почему было-то, Лесь? – Олег всё никак не унимался. – Старая любовь же не ржавеет, да?
– Олег! – заорала я на Панкратова. – Просто! Заткнись! Понял?!
Хлопнула входная дверь. И тут же Кефир яростно вцепился Олегу в штанину.
В общем, кончился этот дурацкий вечер совсем по-дурацки. Я еле оттащила Кефира от Олега, правда, делала это без особого рвения. Кот умудрился продрать Олегу штаны – ткань была тонкая, брюки летние. Потом я привычно заключила Кефира в ванную. Потом мазала Олегу ногу остатками зелёнки.
А потом я попыталась вытолкать его за дверь. Он упирался рогами и орал: «Леська, коньяк отдай!» Хрен тебе, а не коньяк. В конце концов, я победила, всё стихло, Олег скатился вниз по лестнице.
Проклиная себя на чём свет стоит, я выпустила узника из заточения, допила прямо из бутылки оставшийся на донышке коньяк, занюхала спиртное котом, а потом рухнула на диван, уткнулась в подушку и разрыдалась. Ну почему, почему у меня всё в жизни через жопу?!
* * *
На следующий день, чтобы усилить, так сказать, эффект и добавить радужных красок в мое и без того мрачное настроение, позвонила маменька. У меня не было ни малейшего желания ходить вокруг да около, и я высказалась прямо:
– Денег нет.
– Леся, почему ты мне грубишь?
– Я не грубая, я прямая. Это разное.
– Ты, дорогая моя, не умеешь обращаться с деньгами. Вот тебе от бабушки квартира за просто так досталась, работа у тебя приличная. В больницах сейчас хорошо получают, я по телевизору слышала, а денег у тебя постоянно нет.
– А у тебя их почему нет?
– Как ты разговариваешь с матерью? Ты грубишь, Леся!
– Я не грубая, я прямая.
Мама бросила трубку. А я, странным образом, после этого разговора не испытала угрызений совести, как это обычно бывало. Я вообще ничего не чувствовала. Только, может быть, даже какое-то облегчение.
В конце концов, возможно, сейчас у меня получится прекратить эти нездоровые финансовые обязательства перед матерью и поставить наконец точку.
У матери моей судьба, конечно, не очень сахарная. Во всяком случае, я на ее фоне живу в шоколаде. Главная проблема моей мамы – это ее мать, моя бабка. Бабуля у меня была ужасно суровая. Меня в детстве пару раз отвозили к ней. Нет-нет, никаких ужасов, меня там пальцем не тронули, но я помню ее пронзительный из-под седых бровей взгляд, от которого мне становилось не по себе. Бабка была суровая. Зато мне нравился большой добротный деревянный дом, заросли кустов малины, смородины и крыжовника, которых было так много, что в шесть или семь лет они мне казались настоящим лесом. В палисаднике росли лиловые с жёлтым анютины глазки, а на обед давали вкусный куриный суп с настоящей домашней лапшой и пироги с черёмухой. В общем, не скажу, что воспоминания у меня о тех днях остались плохие. Я просто старалась не нарушать неписаные правила бабкиного дома, получая в ответ вкусную домашнюю еду и возможность с утра до вечера носиться по улице с другими детьми.
Но потом мать почему-то перестала меня отвозить в деревню.
Уже много позже я узнала, что бабка, Александра Назаровна, воспитывала дочку, мою маму, в строгости. Но дочка выросла и уехала поступать учиться в город, но не поступила, устроилась работать горничной в гостиницу, ну а там…
А там соблазны. Меня в гостинице, наверное, зачали. Мой дед, такой же суровый, как и бабка, был каким-то сельским начальником, человеком решительным. Он приехал в город и порешал все вопросы. Он нашел моего непутёвого папашу и за шиворот отволок молодых в загс.
Так что я родилась в законном браке. Правда, отца
