Закон бумеранга (СИ) - Шнайдер Анна
— А ты где будешь жить? — Мне отчего-то совсем не было радостно. Даже наоборот — грустно было, хоть плачь. — Не в гостинице же?
— Не в гостинице. Я пока снял квартиру недалеко от тебя и девчонок. Поживу там несколько месяцев, а потом, может, ипотеку возьму. Не переживай, — он ободряюще мне улыбнулся и повторил: — Разберусь.
Пока Сашка оформлял дарственную, я пыталась представить не только то, что мы с ним живём отдельно, но и то, что я начинаю встречаться с другим мужчиной и выхожу за него замуж. Несмотря на наличие в моей жизни Антона, которому я пока не озвучила своё решение — потому что он ещё не вернулся, — мне было сложно представить подобное. Может, конечно, со временем всё уляжется, и я смогу наладить личную жизнь…
Хуже было представлять, как то же самое делает Сашка. Какое-то время ходит к нам с девчонками, а потом встречает другую женщину, начинает ухаживать за ней и в итоге женится. Они покупают новую квартиру, рожают ещё двоих детей… или даже троих. Ездят в отпуск, ходят вместе в театр и на концерты, и вообще счастливы.
Сашка в моём воображении благостно улыбался с фотографии рядом с женщиной без лица, — и вместо того, чтобы испытывать радость и облегчение при мысли о том, что нам с ним удастся развестись и стать счастливыми с другими людьми, я отчего-то впадала в уныние, граничащее с отчаянием. И тоскливо было настолько, что хоть в голос реви.
А Сашка невозмутимо оформил на меня все документы и ушёл из здания центра госуслуг с довольной физиономией.
— Чем ты так доволен? — не удержалась от шпильки я, садясь в машину. — Может, уже новую жену себе присмотрел?
Улыбка тут же исчезла с лица мужа, как исчезает малейшая краска, если протереть кожу спиртом.
— Никого я не присмотрел. Просто рад, что сделал, как планировал. Я боялся, что ты упрёшься и мне придётся подключать тяжёлую артиллерию в виде моих родителей. Но ты согласилась, и я приободрился.
— Ясно. А то я уж думала, что ты радуешься разводу. Всё-таки долгожданная свобода.
— Может, я и радовался бы, если бы был таким же идиотом, как четыре года назад, — невозмутимо произнёс Сашка. Хотя, судя по бледным щекам, он злился. — Но сейчас я понимаю, что настоящая свобода совсем не в том, чтобы прыгать с девки на девку.
— А в чём?
Он ответил, не обращая внимания на мой язвительный тон:
— Быть свободным можно только рядом с близкими людьми. И самое главное заточение — это терять их.
Я промолчала.
Сашка, конечно, хорошо сказал. Замечательно, что он понял. Однако он, кажется, не учёл, что терять близкого человека можно только один раз.
46
Марина
Через пару дней с соревнований вернулся Антон. Пока его не было, мы с ним переписывались, но не очень часто — раз в день. Иногда он присылал мне какие-нибудь фотографии — местные красоты (ездил Антон в Краснодар), блюда из кафе, своих ребят или себя с соревнований. Тренировал Антон в основном подростков, и ему это очень нравилось — я знала.
Он сразу же предложил пересечься, и я согласилась. Сообщила Сашке, что отлучусь на пару часов… и едва не споткнулась, когда его взгляд из обычного внезапно стал затравленным, волчьим.
— А я уж думал, что ты с ним рассталась, — грустно усмехнулся муж. — Хорошо, иди. Мы с девчонками и без тебя отлично время проведём — я вчера купил им классный деревянный пазл.
«Отлично проведём время» в данном случае значило, что они с Викой будут собирать пазл, а Даша — им мешать. Но всех всё устраивало, потому что было весело.
— Он уезжал, — зачем-то сказала я. — На две недели. Вот, теперь вернулся. И я действительно собираюсь… расстаться с ним. Но это надо делать лично, а не по телефону.
— Ладно, — как-то вяло ответил Сашка, кивнув. Он почему-то не обрадовался, и я решила уточнить:
— Ты мне что, не веришь?
Да, забавно. Точнее, было бы забавно, если бы не было так печально. Ведь какое-то время назад только я могла не верить мужу, а теперь уже и он мне.
Оказывается, бумеранги работают и так.
— Почему? Верю, — сказал Сашка, удивлённо на меня посмотрев. — Ты не такой человек, чтобы врать. Я просто ревную. Расстаёшься ты или нет — но ты с ним будешь встречаться. Он тебя обнимет, поцелует… Возможно, ещё что-нибудь захочет. На прощание.
— Тебе полезно ревновать. А то у нас неравноправие было, только я ревновала, думала, представляла. А теперь и ты узнал, что это такое — думать, как твоя жена вот этими губами…
— Ни слова больше, — остановил Сашка поток моих упрёков. И правда, чего это я? Решили ведь уже всё с разводом, а я всё периодически пытаюсь сделать мужу больно. — Мне хватает собственного воображения, чтобы начать сходить с ума. Ни к чему добавлять, Марин, правда.
Поначалу я хотела съязвить, что мой полугодовой грех и семь лет Сашкиного обмана — предательства разной весовой категории, тем более что он обо всём знал практически с самого начала, я не обманывала. Ну, почти — в первый вечер всё же обманула.
Но потом промолчала. Вдруг подумала: а так ли это? Есть ли вообще у предательства какие-то там «весовые категории»? Допустим, предательство с внебрачным ребёнком — первая категория, предательство с долгосрочными отношениями — вторая. И так далее. Или всё-таки это работает как-то иначе?
Возможно, оценить по-настоящему можно только узнав объём причинённой человеку боли. Сашка причинил мне значительную боль… Но была ли та боль, которую причинила ему в ответ я, менее значительной?
Не знаю. Не уверена.
47
Марина
Антон ждал меня в сквере за несколько кварталов от моего дома — чтобы Сашка и девочки не наткнулись, если вдруг пойдут гулять. Мы договорились, что сначала пройдёмся, а потом заглянем в кафе, но я надеялась, что прогулкой дело ограничится. Мне хотелось обратно, домой, к Сашке и дочкам. Собирать пазл, рисовать, лепить, сварить вместе суп и сделать салат, а потом есть всё это.
Но впереди у меня был неприятный разговор, и приходилось ждать, внутренне сжимаясь — что мне скажет Антон? Как ни крути, но, несмотря на нашу кажущуюся близость в эти месяцы, я не знала его по-настоящему. Он не открывал мне ни сердце, ни душу. Если только совсем немного, самый краешек…
— Отличная погода, хотя в Краснодаре лучше, — пошутил Антон, приобняв меня, и поцеловал в щёку. — Как ты, Марин? Я не спрашивал у тебя ничего серьёзного по переписке, но теперь можно, раз я тут.
— Я… — я запнулась: ответить о том, как я, в двух-трёх словах было невозможно. — Сносно, наверное. Мне, кстати, нужно с тобой поговорить.
— Я догадываюсь, — улыбнулся Антон, ничуть не встревожившись. — Пойдём, сядем на лавочку, и ты мне всё расскажешь. А потом и я — тебе. Мне тоже есть что сказать.
Так мы и сделали. Нашли удобную широкую лавочку в тени деревьев, чтобы спрятаться от жгучего солнца, устроились на ней, Антон предложил мне бутылку с водой, я сделала глоток и прыгнула с места в карьер:
— Я думаю, нам нужно расстаться. То есть можем общаться, но встречи нужно прекратить. По крайней мере, до моего развода.
— Я так и думал, — кивнул Антон. — Ещё когда увидел твоё лицо на даче у Серёжки, после того как туда явилась та девушка… Оксана, да?
— Да. Она просто…
— Просто заставила тебя понять, в какой парадигме ты существуешь, — понимающе улыбнулся Антон. — Тебе стало неприятно, потому что ты хороший человек, Марин. А тут на тебя вдруг стали смотреть как на какую-то… И ты решила, что тебе всё это не нужно. Понимаю и даже одобряю. Хорошо, давай прервём общение. Значит, ты решила разводиться?
— Да, — ответила я и добавила зачем-то: — Наверное.
— Наверное? — Антон тут же уцепился за это слово. — Не точно?
— Хотелось бы мне сказать, что точно, — горько усмехнулась я. — Но, увы, я не хочу лгать. Есть ощущение, будто я иду куда-то не туда… Причём даже не понимаю, куда именно. И куда мне надо, тоже не понимаю.
