Экс-супруг. Ушел навсегда (СИ) - Наталия Ладыгина
— Я знаю, что все это только ради наказания для меня.
— А ты не подумал, что я как раз-таки для себя хочу в кои-то веки что-то сделать?
— Что сделать?
— Избавиться от своей зависимости от тебя, — признаюсь откровенно. — Я… уже все решила, Мирон. Отговаривать, а тем более препятствовать мне — не нужно. Только хуже сделаешь.
Глава 22
Несколько дней спустя. Питер
— Как же я обожаю этот дом… — довольно громко раздается противный голос Ангелины в холле загородного дома Богдана. — У нас так здорово…
Ага, «у нас». Она так обожает выставлять значимость, которой нет. Насколько я знаю, у них с Богданом жесткий брачный контракт. У нас Мироном тоже есть. Но там пункт касательно только бизнеса, которым не только он владеет. Необходимая мера, на которую я не была обижена, да и сейчас мне все равно.
— А ты чего такая невеселая? — резко оборачивается и спрашивает меня, будто радуясь моему состоянию. — Может, пойдем выпьем чего-нибудь в баре, пока мальчики на улице, м?
С другой стороны, она же мне ничего плохого не делала, за исключение ее манер вмешиваться в разговор с неуместными темами, но... я все равно ничего не могу с собой поделать. Эта девица отталкивает.
— Я лучше наверх пойду, — двигаюсь вперед, еле ноги волоча. Я тут всего раз была, полгода назад. Вроде в той стороне лестница. А комнату я помню. — Устала очень с перелета…
— Слушай, Лиля, — сужает глазки Ангелина. — Давай начистоту. Я тебе не нравлюсь?
— Знаешь, я даже не думала об этом, — качаю головой. — Мы мало общаемся…
— И это плохо. Но ты же сама этого не хочешь. Неужели несчастный брак настолько угнетает? Теряешь всякий вкус к жизни?
Не знаю, сильнее ли я стала, или же мне просто плевать на болтовню этой стервы, но в самом деле никак не задевает. Ничуть.
Мне есть чем ей парировать, но…
— У меня есть подруги. Но я очень избирательный человек, — натягиваю улыбку пошире и отправляюсь мимо красотки в сторону лестницы.
Поднимаюсь, вхожу в комнату, в которой мы в прошлый раз ночевали с Мироном две ночи подряд. Такие себе ночи были… Безмолвные. Даже жуткие. Мирон со мной не разговаривал перед сном, зато я болтала о разном, пытаясь его хоть немного разговорить. Словно с трупом разговор завести пыталась.
Как будто вчера это было…
Хочется принять душ, но для этого мне нужен чемодан с вещами. Мирон обещал сам занести. Что ж, подожду. И лучше лежа.
Только дверь щелкает, я поднимаюсь всем корпусом и иду его встречать.
— Спасибо, — благодарю его за принесенный чемодан. — Не против, если я первая в душ схожу?
Последние дни мы прожили почти в тишине. Я не язвила, ничего ему не припоминала, лишь копировала его, наблюдая за поведением. Вывод мой таков: он куда менее терпеливый, чем я.
Мой муж очевидно из того типа мужчин, который склонен думать, что терпеть — это удел женщин. Немного ранее он называл наш брак приемлемым. Но когда мы поменялись местами, то он не стесняется своим поведением показывать, что его не устраивает такая расстановка вещей.
Если честно, то из последних сил держусь. Хочу быть рядом. Со всей душой. Но чувствую, что не готов он к этому. Он должен понять до конца, насколько больно делал мне.
— Конечно.
Я несу чемодан к кровати, бросаю его на нее, начинаю распаковывать. Нужно сразу достать платья, развешать их в шкафу.
— С тобой все хорошо? — он встает с другой стороны кровати, тоже распаковывает свой чемодан. — Бледная очень.
— Не люблю перелеты. Я всегда такая после них. Бывало даже хуже. Но ты спрашиваешь впервые.
Ну что я могу поделать? Это рвется из меня! До сих пор было глупо ему что-то предъявлять, так как плевать ему было.
— Может, хватит? — почти рычит, отрываясь от чемодана и выпрямляясь.
— Что хватит? — не отвлекаюсь от своего дела.
По его дыханию слышу, насколько он вне себя.
— Хочешь, чтобы я признался, что мне хотелось, чтобы ты была в моей жизни невидимкой? Да, я этого хотел! Так мне было проще! Я в принципе сошелся с тобой, чтобы было проще. Я бы уже сдох, если бы не ты!
Его слова настолько жестоки, что из меня сию секунду брызгают слезы, начинает трясти всем телом.
Спасибо… Спасибо тебе за правду. За правду, которую я и так знала, но которую ты наконец-то озвучил.
— Не за что, — хриплю. — Это тебе ответ на «спасибо», которого ты не сказал. Рада, что смогла помочь тебе выжить. Я всегда была аптечкой, и сейчас я она… Но все мы знаем, куда рано или поздно отправляются окровавленные бинты.
— Я не закончил, — рычит.
— Зато я закончила! — хватаю халат и полотенце, срываюсь в ванную, но Мирон догоняет меня за секунду, хватает за локоть, но я так сильно дергаюсь, что у меня выходит вырваться. Тогда муж впервые берет меня за волосы, у самых корней. Боли почти не чувствую, лишь унижение. — А-а!
Отпускает волосы, разворачивает к себе.
— Я признался тебе... в одном из своих страшных грехов!
— Не смей хватать меня за волосы!
— А ты не убегай!
— С тебя пример беру!
— А-рррр… Прекрати, Лиля! Я тебя по-хорошему сейчас прошу! Нервы мне не трепи!
— ЛИЛИЯ! Зови меня так. А то уши режет! Я не куплюсь! Да пусти ты меня! — толкаю его ладонями в грудь от всей души.
Вот к чему привело молчание в несколько дней. Мы оба взорвались. Одна искра —
