Её монстр - Сем Кресент
Глядя на нее, он вспомнил, что так надеялся на тех котят. Он не собирался становиться его отцом. Он не хотел быть похожим на этого ублюдка.
"Я не собираюсь заставлять тебя уходить. Я не хочу, чтобы ты уходила". Он поднялся со стула и обнял ее лицо. "Мне нравится, что ты здесь".
Он поцеловал ее в губы и направился в кабинет.
Заняв место за своим столом, он опустил голову на руки, понимая, что если не будет осторожен, то облажается. Долгое время он никого не пускал к себе. В одиночестве жить было проще.
Открыв глаза, он уставился на фотографию на своем столе. На ней была изображена Фейт в саду. На ней было белое летнее платье, которое она ненавидела, но Энн заставляла ее носить. Он облил ее водой, и она набросилась на него в ответ. Они устроили водяную битву. Он стоял с Фейт, и они оба смеялись. Энн сделала снимок, и, глядя на них двоих, он понял, что влюбился, что полюбил ее.
Он сделает все, что в его силах, чтобы защитить ее.
Да, он любил ее. Этого нельзя было отрицать.
Жизнь, которой он жил, была опасной, но он позаботится о том, чтобы она всегда была под защитой.
До конца дня ему нужно было уладить кое-какие дела с Бистом. Его брат был на седьмом небе от счастья в связи с рождением ребенка, и Калебу пришлось слушать, пока он показывает фотографии.
"У тебя плохое настроение", — сказал Бист.
"Неужели тебя не беспокоит, что и Хоуп, и твой ребенок каждый день подвергаются опасности?" Он повернулся к брату.
"Да, Калеб. Именно поэтому я постоянно слежу за тем, чтобы она была под защитой. Я люблю Хоуп. Я просто слишком эгоистичный ублюдок, чтобы отпустить ее. Ты можешь получить Фейт, знаешь ли. Ты можешь жить в этой жизни и защищать ее".
"Это слишком большой риск".
"Нет, не слишком. Я знаю, что наш отец сделал с тобой много. Он забрал у тебя все, что тебе было дорого. Из-за этого у тебя появился комплекс, что ты не можешь получить ничего, если у тебя что-то не отняли. Наш отец умер и ушел. Ты можешь получить все, что хочешь, Калеб. Все зависит от того, насколько сильно ты хочешь за это бороться. Если ты хочешь Фейт всеми фибрами своего существа, то у тебя все получится. Если нет — избавишься от нее".
Позже той ночью Калеб лежал в постели с Фейт на руках. Она крепко спала. Он прислушивался к ее дыханию, гладя ее волосы.
Счастье было не тем, к чему он… привык. Или чувствовать себя довольным.
Он убил больше людей, чем мог сосчитать по пальцам обеих рук.
Отпустить Фейт казалось самым безопасным вариантом, и все же боль, которую он испытывал при мысли о том, чтобы отпустить ее, была не тем, о чем он хотел думать.
Он не мог отпустить ее, даже если это означало, что она в безопасности.
Калебу нравилось, когда она была в его жизни, когда ее улыбки принадлежали только ему. Спать по ночам без нее было бы пыткой. Ему нравилось, как она прижималась к нему, и если она не была на цикле, то во сне он оказывался глубоко внутри нее.
Когда он забрался в постель, у нее болел живот, и он гладил ее, пока она не заснула.
Калеб закрыл глаза, услышав первый скрип.
Все его органы чувств пришли в состояние повышенной готовности. Никто не должен подниматься по его лестнице. Медленно выбравшись из-под Фейт, он потянулся к прикроватному ящику и достал пистолет. Фейт вздохнула, и он взглянул на нее. Она перевернулась, натягивая на себя одеяло.
Кто бы ни пришел в его спальню, он не должен был здесь находиться.
****
Фейт сидела в кабинете Калеба и ждала его прихода. Несколько часов назад она проснулась от того, что Калеб напал на незваного гостя. В руках у мужчины был пистолет, и на несколько секунд она испугалась, что Калеба убьют. Он одолел мужчину, и теперь Бист был рядом, а они находились в подвале. Она заметила уже подъехавший фургон для уборки. Она потягивала крепкий бренди, который налила себе, и ждала.
Она ненавидела ждать.
Кем бы ни был этот человек, он убил одного из охранников на входе. Их должно было быть двое, поэтому она не сомневалась, что кому-то предстоит очень плохая ночь или, по крайней мере, утро.
Она повернулась к двери, услышав, как она открывается, и там стоял ее мужчина. Он переоделся в треники и выглядел… сердитым.
Встав со своего места, она взяла стакан в руку и стала ждать. "Ты в порядке?" — спросила она.
"Я в порядке?"
Она нахмурилась. "Да".
Он усмехнулся. "На нас напал мужчина, и ты была в опасности, но ты хочешь знать, в порядке ли я?"
"Это вполне разумный вопрос".
"Нет, не вполне. Видишь ли, Фейт, ты должна хотеть нормальной жизни и сама ее иметь. Ты не должна просыпаться посреди ночи от того, что я выбиваю из кого-то жизнь". Калеб вскинул руку, его действия были отрывистыми и злыми.
Она смотрела на него, ненавидя, что он так себя чувствует.
"Тебе почти девятнадцать. Это последнее, с чем тебе следует иметь дело. Ты должена веселиться, жить своей жизнью".
"Я и веселюсь, Калеб".
"Ты не слушаешь".
"Я слушаю, Калеб. Мне кажется, ты хочешь найти причину, чтобы я ушела".
"Так и должно быть. Если тебе дорога твоя жизнь, держись от меня подальше. Я даже не могу позаботиться о котятах. Я ни за что не смогу позаботиться о тебе".
"Котята?"
Он покачал головой. "Это ерунда".
"Мне не нужно, чтобы ты обо мне заботился".
Он фыркнул.
"Нет! Ты не имеешь права рассказывать мне, как я должен жить нормальной жизнью, и ожидать, что я буду слушать все твои предполагаемые "веские причины". Это все чушь, Калеб. Все до единой. Ни у кого нет нормальной жизни. Ни у кого. Они могут ходить в колледж и иметь мужей, но нормальной ее не назовешь. Я выросла с отцом-игроком. Я так переживала, что даже переспала с кем-то, чтобы знать, что это будет мой выбор, — вот как сильно была испорчена моя жизнь. Я не ела, мне приходилось лежать под кроватью, когда в дверь стучались сборщики долгов". Она показала на свое лицо. "Я получила это, потому что он не заплатил. Что в моей гребаной жизни было нормальным?"
Он начал
