Измена. Не прощу твою ложь (СИ) - Туманова Кира
Марк лежит бледный, глаза обведены темными кругами. По привычке сердце сжимается от жалости. Столько лет его состояние было моей заботой, так быстро этого не выкинешь из памяти. Гоню от себя это чувство, мы должны остаться просто партнерами по воспитанию детей. Ничего личного!
Подхожу к нему, кладу руку на лоб и заботливо спрашиваю.
- Здравствуй. Как ты? Тебя здесь хорошо кормят?
- Нормально, - буркает Марк.
- Я принесла пирог, как ты любишь, с вишневым вареньем. И котлеты на пару.
Начинаю демонстративно хлопотать, доставая из пакетов гостинцы, в надежде, что Илона сообразит, что лучше сейчас покинуть помещение. Вести при ней серьезные разговоры я не намерена.
Но она стоит у дверей, прислонившись к косяку, и прожигает меня взглядом. Следит за каждым жестом, будто я сейчас оберну капельницу вокруг шеи ее любовника и затяну потуже узел. Хмыкаю, когда перед глазами встает эта соблазнительная картина.
«Чтобы ни было, это были хорошие десять лет. У меня осталось двое детей.»
Меня сейчас должны волновать другие вещи. Нужно поговорить с мужем и решить, что делать дальше.
А еще он должен позвонить дочкам и поговорить с ними. И вот то, что он им скажет – как раз и составляет основную причину моих беспокойств. Именно поэтому я готова таскать Марку хоть котлетки, хоть конфетки в неограниченных количествах.
Лишь бы он не травмировал моих детей жалобами. Я хочу, чтобы этот разговор состоялся при мне, больше я не верю Марку на слово.
Заставляю небольшой столик припасами, как положено хорошей жене. И, надев дежурную улыбку, сверху-вниз смотрю на Марка. Садиться на его кровать я брезгую, там только что сидела Илона и одеяло еще хранит тепло ее пятой точки.
А он лежит, вперив взгляд в стену, будто меня здесь и вовсе нет. Что это такое вообще?
В гнетущей тишине слышно, как шуршит, опадая, целлофан на контейнерах с едой. Атмосфера в палате такая напряженная, что, кажется, воздух можно резать ножом.
Мне плевать на ментальные молнии, которые мечет в меня Илона, изображающая соляной столп. Моя цель - остаться с Марком наедине, чтобы он позвонил детям.
Илона не торопится - с надменным видом пожирает меня взглядом, и я не выдерживаю:
- Выйди, пожалуйста. Мне нужно поговорить с мужем, – делаю акцент на последнем слове и с нескрываемым удовольствием наблюдаю, как искажается ее красивое лицо.
Она даже не пытается поменять позу, все также стоит, подпирая косяк.
- Илона, пожалуйста. Ты же хорошая девочка, правда? – снова гримаса в ответ.
- У Марка нет тайн от меня.
- Зато у меня есть тайны от тебя…
- Я не уйду. Ты чуть не убила его, чокнутая истеричка.
Ого, пошли эмоции, ну что ж… Я буду выше этого. Упираю руки в бока и строго смотрю на нее, как на нашкодившую школьницу.
- Мне нужно обсудить с мужем условия развода, мне кажется, это касается только нас двоих. Когда перейдем к обсуждению аварии и призыву всех кар небесных на мою голову, я тебя приглашу, договорились?
- Илона, сделай, как она просит, – хриплый голос Марка. – Тебе не стоит это слышать.
Девчонка фыркает и выходит, громко хлопнув дверью. Ну наконец-то мы одни, мой любимый супруг.
Обхожу его кровать бесшумным шагом пантеры. С колоссальным усилием прогоняю от себя жалость и чувство вины. Марк сам сделал все возможное, чтобы оказаться на больничной койке, но извинится все-таки стоит.
- Слушай, прости, это получилось случайно, – я говорю это строго, без особых расшаркиваний, но осознавая свою долю ответственности. – Не хотела, чтобы ты пострадал, ты же знаешь.
- Я подаю на развод, - глухо отвечает он.
Кровь бросается мне в лицо. Что происходит? Это же моя фраза, это я должна говорить о разводе, я!
- Марк, я же говорю, это было не специально…
- Надо было сделать это давно. Как только ты завела себе любовника.
Эти слова словно бьют меня наотмашь. Я отшатываюсь и беззвучно хватаю ртом воздух - к такому повороту я оказалась не готова. Ожидала чего угодно – скандала, слов прощения, но таких обвинений…
- Ты о чем сейчас?
- Давно у тебя появился мужчина? В принципе, не так уж важно, просто любопытно, кто из нас начал первым?
- Ма-а-арк, - с шумом выдыхаю и потираю виски, голова сейчас просто взорвется. – Не понимаю! Это твоя месть за сотрясение мозга и перелом? Как-то мелковато… Я же говорю, прости. Сколько раз еще мне сказать это слово?
- У тебя кто-то есть, даже не старайся скрывать. Кто этот мужик, к которому ты бегала на свидание? Тебя с ним видели…
Кажется, начинаю понимать, что происходит. И становится понятно, откуда ноги растут у настороженности Марка и высокомерия Илоны.
Кто и где меня видел, я тоже начинаю догадываться. Как жаль, что не схватила зеленку из процедурки. Пару пузырков! Даже три!
Нужно успокоиться.
«Чтобы ни было, это были хорошие десять лет. У меня осталось двое детей…»
Ну нет… К чёрту гуманизм!
Наклоняюсь над кроватью Марка и шиплю ему прямо в лицо:
- Ты наглый мерзавец! Тебе не нравится, что у меня может кто-то появиться? С чего это вдруг?
- Я совершил ошибку. Но, Лена, мне не хватало твоего внимания. Ты даже не представляешь, как ты для меня важна… До сих пор, Лена. Но ты же сама…
Я хохочу, запрокинув голову назад. Смеюсь громко, иногда вытирая пальцами набежавшие от хохота слезы. Ничего не могу с собой поделать – это идиотская реакция, которую выдает организм на несусветную глупость. С ума сойти! Оказывается, это я виновата во всем. Да будет так!
С трудом останавливаюсь - задерживаю дыхание, пытаясь сдержать рвущиеся из груди всхлипы. Марк внимательно смотрит на меня и сглатывает, и в его взгляде я вижу… испуг.
Снова приближаю лицо и горячо шепчу ему в ухо:
- Ты, серьезно… Ты думаешь, что один устал от семейной жизни? Только тебе захотелось молодого и упругого тела? Экспериментов, легкости и веселья? Так вот мой милый, - ухмыляюсь, - я тоже устала. И я хочу страсти, от которой вырастают крылья и хочется жить. Ты считаешь себя офигенным самцом? Так у меня тоже есть потребности, которые ты не удовлетворяешь. И в постели, и в семейной жизни. И вокруг меня есть интересные мужчины. Представляешь, Марк, ты самый обычный! И мне так жаль, что я поняла это только сейчас!
Марк прикрывает глаза. Очень надеюсь, что к его физической боли сейчас добавилась и душевная. Так его!
- Лена, нам нужно поговорить спокойно. У нас дети…
- Дети? – После этих слов на мое лицо падает забрало ярости. А я ведь хотела по-хорошему. – Ты вспомнил сейчас про детей? Сколько ты потратил на свои развлечения? Я видела выпотрошенный вклад. Это были не деньги, милый. Это было образование твоих детей в университете, это было их приданое. Их квартиры, где могли расти твои внуки… Ты отнял у своих потомков будущее, променял на свои игрушки. Ты же не вырос, Марк! Ты до сих пор маленький мальчик, поэтому и нашел себе маленькую девочку. И у тебя хватает наглости меня в чем-то упрекать?
Я уже ору на него, и не стесняюсь своих эмоций. Кого мне стеснятся?
В дверь вбегает испуганная Илона. Услышала мои крики и переполошилась, как курица.
- Да пошёл ты… С вашего позволения, откланяюсь, – с удовольствием наблюдаю, как вздрагивает Илона от этих слов.
Прошло всего два дня, как после этой фразы, я вышла за дверь дома Быстрицких.
Раздавленная и опустошенная, будто меня выпотрошили.
Я снова выхожу за дверь, но мою душу уже не съедает отчаяние. Я чувствую облегчение, будто с подошвы отвалился тяжелый и вонючий кусок коровьего навоза.
Выйдя из палаты, я прислоняюсь к прохладной стене разгоряченным лбом.
Что ты наделал опять, Марк? Почему рядом с тобой я не могу держать себя в руках?
Я ведь просто хотела, чтобы ты позвонил детям…
35. Забери, это твое!
Очень хочется выйти на улицу, вдохнуть глоток свежего воздуха, чтобы избавиться от липкого отвращения, которым, кажется, я пропиталась с ног до головы.
