Лиловые орхидеи - Саманта Кристи

Я смеюсь.

– Да, думаю, где-то глубоко внутри действительно есть, – дразню я ее. – И когда-нибудь ты встретишь прекрасного парня, которому его и отдашь.

– Да… когда-нибудь, – говорит она, и на секунду ее лицо становится грустным. – Гэвин, а какая у Криса фамилия? – спрашивает она. – У Криса, который с Бэйлор.

Я прищуриваюсь:

– Он не Крис, который с Бэйлор, – властно заявляю я. – Его фамилия Сэмсон, а что?

Она улыбается.

– Одна моя подруга считает его сексуальным, так что она отправила меня на разведку, – говорит Карен.

– На разведку? – смеюсь я.

– Ага. А ты разве не хочешь, чтобы он начал с кем-нибудь встречаться? – спрашивает она. – Ну, раз он ее бывший и все такое.

Ну, если подумать, то… да! Если Говнюк кого-нибудь себе найдет, то будет меньше шансов, что он опять положит глаз на Бэйлор.

– Карен, это гениальная идея! И спасибо за приглашение, я спрошу у Бэйлор, хочет ли она пойти.

– У вас уже был секс, Гэв? – спрашивает Дин во время нашей пробежки в пятницу.

– Не твое дело, придурок! – отвечаю я.

– Значит, не было! – смеется Тим, за что я сталкиваю его с тротуара.

– Сколько вы уже встречаетесь? – спрашивает Джонси. – Пару недель, да?

– Да, – говорю я. – Сегодня три недели.

Дин толкает меня локтем:

– Чувак, ты что, считаешь? Блин, все еще хуже, чем я думал!

Я даю ему подзатыльник.

– Еще как считаю! Ты тоже начнешь считать, когда найдешь такую же классную девушку, как Бэйлор, – говорю я. – Хотя ты никогда такую не найдешь. Таких больше нет.

– Ни хрена себе! – говорит Дин, останавливаясь. – Оповестите прессу! Гэвин Макбрайд стал сертифицированным подкаблучником!

Он продолжает бег, оставляя нас троих позади.

– Простите, ребята, не могу больше бегать с такими придурками, как вы, а то еще подхвачу от вас то, чем вы там все заразились.

Мы с Джонси и Тимом переглядываемся. Тим говорит:

– Ага, мы посмеемся, когда он все еще будет дрочить в шестьдесят лет.

Мы ударяем кулаком о кулак и догоняем Дина, чтобы завершить пробежку.

– Это лучший стейк, который я ела в своей жизни, – заявляет Бэйлор, сидя на диванчике напротив меня.

Смотреть, как Бэйлор ест – одно из моих любимых занятий. Это всегда меня возбуждает. Она наслаждается каждым кусочком еды так, словно он может стать последним. Мне нравится, что ей так нравится еда. Наверное, это оттого, что ее родители держали ресторан, когда она была маленькой. Я смотрю на то, как она выбирает, какой кусочек стейка съесть следующим, изучая цвет и сочность каждого из них, словно решая, достоин ли он того, чтобы положить его в рот. Недостоин. Я точно могу сказать, что ничто не достойно ее губ и языка. Я до сих пор каждый день поражаюсь, как такая девушка может хотеть встречаться с таким придурком, как я.

Я внимательно изучаю ее лицо: она чуть сильнее подкрасила глаза – зеленые тени выгодно подчеркивают изумрудные пятнышки в ее зрачках. Она также потратила больше сил на прическу. Бэйлор полностью выпрямила свои волнистые волосы, сегодня они с идеальным светло-русым блеском спадают ей на платье. Она прямо расстаралась ради нашего свидания в День святого Валентина. Бэйлор выглядит сногсшибательно. С другой стороны, она всегда хорошо выглядит. Ее изумительная красота меня ужасно привлекает.

– Ты прекрасна, Бэй, – говорю я.

Она улыбается:

– Спасибо. Ты сегодня тоже ничего.

Надеюсь, она не думает, что ей нужно так стараться ради меня.

– Да, но ты всегда прекрасна, милая, не только когда надеваешь красивое платье.

Бэйлор краснеет. Мне очень нравится, что она все еще краснеет, хотя мы встречаемся уже несколько недель.

Я смеюсь, когда официантка приносит тарелку с картошкой фри.

– Ого! Когда ты успела заказать картошку?

– Когда ты был в туалете, – говорит она.

Бэйлор смотрит на мою пустую тарелку, затем игриво смотрит на меня.

– Поиграем в «Двадцать вопросов»? – спрашиваю я и подмигиваю ей.

Она улыбается. Мы играем.

– Хочешь познакомиться с моими родителями? – спрашивает она.

– Вот черт! Ты серьезно?

Я, наверное, сейчас выгляжу, как олень на шоссе в свете фар.

– Ну не с обоими сразу, у них редко получается выбраться из ресторана одновременно. Но мой папа, возможно, приедет через пару недель.

– Значит, с твоим отцом? – Я нервно ерзаю на стуле.

– Не переживай. Если не хочешь, то не надо, – произносит она, хотя, кажется, слегка пала духом.

– Нет-нет, я хочу! – говорю я. – Просто я никогда раньше этого не делал, Бэйлор. Что, если я ему не понравлюсь? Что, если он увидит, как мы целуемся, и вышибет из меня дух?

Она смеется.

– Гэвин, мой папа – просто огромный плюшевый медведь, – объясняет она. – Он очень хочет с тобой познакомиться, и я уверена, что ты ему понравишься точно так же, как… м‐м‐м…

Она ерзает на стуле.

«Точно так же, как кто?!» – кричу я про себя. Она собиралась сказать то, что я думаю, что она собиралась сказать?

– М‐м‐м, он очень хочет с тобой п‐познакомиться, – запинаясь, произносит она.

Я улыбаюсь над тем, что она испытывает неловкость.

– Он хочет со мной познакомиться? – спрашиваю я. – Значит, ты ему обо мне рассказала?

Она робко кивает:

– Тебе просто нужно быть собой, Гэвин. Ты сильно недооцениваешь то, какой ты на самом деле классный, скрываясь за своим суровым внешним видом.

Ее слова напоминают мне о предмете, который лежит у меня в кармане. Он всегда лежит у меня в кармане с того самого утра. Я вытаскиваю брелок и кладу его перед ней на стол.

Бэйлор широко открывает глаза от удивления.

– Я его везде искала! Где ты его нашел?

Она берет брелок и проводит пальцем по надписи – я тоже всегда так делаю.

– Он был у меня с того дня, когда мы познакомились, – говорю я. – Ты сбежала прежде, чем я успел тебе его отдать. А потом он мне очень понравился. Это мое вдохновение. Ну то есть этот брелок и еще одна клевая девчонка, с которой я теперь встречаюсь.

На ее щеке появляется ямочка, а лицо озаряется.

– Моя мама подарила мне этот брелок на мой первый день в старших классах школы.

– А в чем смысл зебры? – спрашиваю я.

Она проводит пальцем по контуру и объясняет:

– Двух одинаковых зебр не существует. Каждая комбинация полосок