Всполохи на камне (СИ) - Соколова Зинаида

Я не дышу и не шевелюсь, как мышь, которая оказалась прямо перед носом у кошки. Мое сердце бухает в груди так сильно, что это наверняка слышно даже в приемной.

Пару секунд я остаюсь в этом замедленном кино, где мой начальник целует меня в ухо и шею, одурманивает меня своим горячим дыханием и шепчет, шепчет моё имя.

Отмираю я в тот момент, когда раздается резкий звук телефонного звонка. Меня словно окатывает холодной водой, я вскакиваю, отталкивая Петра и, не глядя на него, быстро собираю документы со стола и просто вылетаю из кабинета.

Петровского я видела только краем глаза. Он молча стоял и наблюдал за мной, не делая попыток удержать меня или взять в руки телефон, который продолжал наигрывать бодрую мелодию.

Пришла в себя я только в приемной. Села на своё место и попыталась осознать, что случилось. Петровский уже второй раз меня целует. Старается соблазнить? Но это не самый главный вопрос, мне важно понять, что чувствую я. И меня пугает ответ, очень.

Вчера с Василием я провела целый вечер и не испытала и одного процента того, что происходит со мной рядом с моим начальником. И мне уже пора честно признать, что Пётр мне нравится. Как можно одновременно злиться на человека и тут же наслаждаться его прикосновениями?

У меня горит ухо, щека и шея, а в животе порхает стая известных насекомых, некоторые из которых уже поселились и в голове, напрочь выселив здравомыслие.

Пытаюсь открыть электронную почту и понимаю, что руки трясутся. Что мне делать? Работать дальше я хочу, но вот смогу ли — это вопрос.

Часа два я спокойно делала дела, немного остыв от утренних событий. Потом зашёл отец и позвал меня пообедать вместе. Я очень обрадовалась, так как последние дни нас совсем развели в разные стороны, а мы собирались узнать друг друга, общаться.

Алёна тоже приложила руку к тому, чтобы мы с отцом не виделись, а потом моя работа и вот так и пролетела неделя за неделей. С отцом мы договорились встретиться в ресторане, который находится прямо в здании офиса, там же, кстати, и прием в выходные будет.

Как только отец ушел, открылась дверь кабинета. Петровский вышел уже с тростью и сделал пару шагов к моему столу, хмурый синий взгляд остановился на моем лице, опять вызывая волну жара, которая сразу осела на щеках в виде яркого румянца. Предательское смущение!

— Лия, после обеда едем на объект. — глухо проговорил Петровский.

— Едем? — я не сразу поняла про кого речь. — в смысле… я с вами еду?

Пётр подошёл ещё ближе и я вжалась в спинку стула, пытаясь сохранить хоть какую-то дистанцию и не чувствовать волны, ауры, не знаю, как это назвать! Запах свежей туалетной воды, тепло тела, высокий рост, ширина плеч — все это невозможно игнорировать. Все это делает со мной что-то непонятное, но волнующее.

И такое со мной впервые. Я всегда могла собой владеть, но, вероятно, потому, что не было у меня таких вот начальников. Пётр ещё едва на меня посмотрел, а у меня мурашки. Умом понимаю, что нельзя Петру поддаваться, нельзя думать, что он способен на что-то, кроме физиологии, по крайней мере, по отношению ко мне.

— Да, Лия, мы едем вместе. — мужчина отводит взгляд, но продолжает стоять передо мной. — В два часа будьте на рабочем месте, нужно собрать необходимые документы.

А потом начальник мой тихо разворачивается и, припадая на трость, идёт в кабинет. Мне заметно, что ходьба Петровскому стоит немалых усилий, а вчерашняя поездка отразилась на лице темными кругами под глазами. Он выглядит усталым.

В этот момент я вспомнила, как стояла перед Петром в реанимации, когда он очнулся. Кажется, что все это было так давно, так много всего произошло с того времени. Тогда он меня напугал, неприятно удивил грубостью, а сейчас я вижу, как он хромает и мое мягкое женское сердце готово простить всё. Нет, так нельзя, не поддавайся, Лия!

И сама же смеюсь над собой. Поздно, Лия, поздно.

39. Пётр

Брать Лию с собой было необязательно, но я реально боялся оставлять её одну. Так и мерещилось, как Васька крадётся в приемную, чтобы продолжить то, о чем его сам и попросил. Ссориться с ним я не собирался и поэтому решил использовать другой маневр — минимизировать им возможность общения.

Я подошёл к большому окну своего кабинета, мне всегда нравилось смотреть на город сверху, я чувствовал себя сильным, уверенным в своих силах, уверенным в том, что я делаю. Ради своей работы я жертвовал многим. Жертвовал? Нет, это совсем не так.

Работа была источником жизни для меня, радость от достижений новых рубежей вселяла в меня море энергии, поэтому ни о каких жертвах не было речи.

Но всё изменилось и, не признавать это, было бы с моей стороны глупо. Авария, похоже, расколола мою жизнь на до и после. Я всегда был здоров, сил было без меры, казалось, что мне всё по плечу и достижение любой цели — только вопрос времени.

Физическая немощь, надо признать, очень отразилась на моем психическом состоянии. Я стал более злым и раздражительным, хотя меня можно назвать счастливчиком, так как восстанавливался быстро. Сейчас уже хожу сам, хоть и с палкой, но мог ведь и совсем инвалидом остаться.

Но мой вынужденный больничный отпуск предоставил мне много времени для раздумий. Лежал я и представлял, что если на этом всё? Не будет прежнего Петровского? Кому будет до меня дело, кроме матери и отца? Чего я буду стоить, как мужчина? Смогу ли иметь хоть какую личную жизнь?

Слава Богу, что врачи меня практически вернули в прежнее состояние, но червячок сомнения остался. Купить я могу что угодно, но это перестало меня греть, словно деньги стали не такими заманчивыми, хотя их важность для меня неизменна.

Трясу головой, пытаясь вернуться в нормальное рабочее состояние и сажусь за стол, включаю монитор, до двух часов у меня есть чем заняться. Но палец сам тянется, чтобы нажать на просмотр камер приемной. Лия собирается уходить на обед. Я прилагаю усилие для того, чтобы не пуститься следом за помощницей и узнать, куда она пошла. Но сдерживаю себя, я итак уже ощущаю себя каким-то недоманьяком, который следит за собственной сотрудницей. Всё, хватит, Петя, успокойся и работай.

Время пролетело быстро и меня отвлек от работы стук в дверь.

— Да, войдите! — отвечаю на стук.

На пороге Лия и я смотрю на часы. Надо же, час пролетел!

— Петр Андреевич, что нужно брать с собой, кроме обычного набора документов? Они готовы. — не помощница, а само смирение.

Я встаю и, опираясь на трость, выползаю из-за стола.

— Возьми эти две папки, — указываю на свой стол, — и планшет. Там есть все, что нужно. Это удобнее — меньше таскать бумаг с собой.

Наблюдаю, как Лия тут же исполняет указание. Голову склонила, но я видел, как она губу закусила, когда я с тростью у стола ковырялся. Жалостливая моя. Это хорошо, я запомню. Замечаю, что теперь, когда я могу передвигаться в полный рост, Лию смущает, когда нахожусь слишком близко к ней.

Собрав документы, двигаемся в сторону лифта. На полпути нам встречается Катерина, сотрудница отдела кадров.

— Петр Андреевич, вы уезжаете? — девушка хмурится.

— Да. Что случилось?

— Пока ничего, но мне нужно с вами поговорить. Когда можно? — нетерпеливо говорит Катя.

— Если ничего не случилось, значит жду тебя завтра с утра. — спокойно иду дальше, тем более, процесс ходьбы теперь требует немало внимания.

Стоим с Лией у лифта, она смотрит перед собой, в мою сторону ни взгляда. А я наглым образом рассматриваю тонкий профиль девушки и наслаждаюсь процессом дыхания Лии — грудь поднимается и опускается, поднимается и опускается. Звонок лифта выводит меня из транса и я отрываю взгляд от помощницы и делаю шаг к подъехавшей кабине. Лия идёт следом и мы оказываемся в замкнутом пространстве.

Теперь мы оба смотрим на табло, где меняются цифры, отмеряя этажи. Нас, как обычно, плавно несёт к земле, но вдруг лифт словно натыкается на груду камней и сначала раздается жуткий скрежет, а в следующую секунду гаснет свет.