Куколка в подарок - Ая Кучер
Мужчина ловит мою ладонь, опускает между наших тел. Зажимает, пока я не коснусь его члена. Твердого, такого горячего. Бархатная кожа скользит по моей руке, заставляя дрожать сильнее.
Я не представляю, что творю. Но поддаюсь безумию, обхватываю член ладонью, едва сжимаю. А Давид шипит мне в губы, грязно ругается. Сам толкается бедрами, а меня прошибает.
Возбуждение словно по капли проникает в кровь, дурманя с каждой секундой все сильнее. Поцелуи мужчины – яд, который только сильнее путает мысли.
Они превращаются в комок, ничего не разобрать. И я могу только отшвырнуть его, полностью поддаваясь этому желанию. Сильнее сжать член у основания, провести по всей длине.
Внутри что-то отзывается на стон мужчины, заполняет удовольствием. Что я так влияю на него, легко возбуждаю и управляю. Это порочно и неправильно, это ложится покалыванием на кожу.
Давид покрывает поцелуями моё лицо, прикусывает кожу на ключицах. Он не идёт дальше, но и не останавливается ни на секунду. Не может допустить, чтобы огонь желания утих хоть на толику.
– Так течешь, куколка, прелесть.
– Давид.
Стону его имя, когда во мне снова оказывается палец мужчины. Давит на стеночки, будто кнопкой запуская дрожь по телу. Я сжимаюсь вокруг него, протестующе хнычу, когда Давид добавляет второй палец.
– Такая тугая, охрененно. Давай, Анют, постони для меня ещё раз.
И я выполняю эту просьбу, не могу сдержаться. Звуки сами рвутся наружу, раздирают грудную клетку. Это всё превращается в морок, когда руководствуюсь только желанием.
Обвожу пальчиками головку, налитою кровью. Раскатываю каплю смазки по ней, чуть сжимаю. Хочу слышать Давида, мне так это нужно. Его дыхание и рычание, ругань.
Видеть, что не одна я схожу с ума, умираю от собственной распущенности.
– Развратная куколка, - выдыхает довольно, забрасывая мою ногу на своё бедро. – Отталкиваешь, а сама течешь. Все мозги мне сегодня выебала, - рычит, сильнее растирая влагу по клитору. На грани боли и удовольствия, когда тело немеет, сжимается. Вот-вот… – А я выебу тебя. Честный обмен, Анют?
– Давид…
Не успеваю закончить мысль, попросить надавить сильнее. Дверь в комнату распахивается, запуская свет. В первую секунду я расслабленно выдыхаю, потому что со мной действительно Давид. Я не ошиблась.
А вторая секунда вселяет стыд и страх.
Потому что на пороге Алан.
Давид едва отстраняется, и я пользуюсь заминкой. Возбуждение спадает, как осенняя листва. Будто и не было его. Будто это другая девушка плавилась от касаний мужчины и стонала его имя.
Я натягиваю одеяло до подбородка, не зная, куда девать глаза. Чувствую, словно муж застукал на измене. И пусть Алан мне никто, не имеет права смотреть осуждающе… Но он смотрит.
А я сгораю со стыда.
– Вон, Литвин.
Давид бросает зло, усаживаясь на кровати. Не могу сдержаться, делюсь с ним краем одеяла. Потому что света с коридора хватает, чтобы рассмотреть наготу мужчины. Его стояк.
Длинный толстый член, который выпирает из-под покрывала. И это могло оказаться во мне? Нет, никогда. Он просто не поместиться, не…
– Какого хрена, Воронцов? – Алан отвечает таким же тоном. Злым и недовольным. Мужчина даже не смотрит на меня, только на Давида. – Кажется, что мы договорились. Решаем всё утром. Не по понятиям ведь, забирать чужое.
– Я не чужое и не своё, - пищу, чувствуя покалывания ярости под кожей. – Я никому не принадлежу. И…
– И можешь трахаться с кем попало?
– Если бы это были вы, Алан, вы бы не злились, да? Я… А знаете что? Подбросьте монетку и закончите уже это, - говорю на эмоциях, тут же жалею. Но договариваю до конца: – Если моя невинность такое больше дело, то не будет её, не будет и проблем. Так? Тогда вы отстанете?
Я несу такой бред, что самой стыдно. Почти что предлагаю переспать со мной, лишь бы уже не трогали. Прекратили свои споры и ночные визиты. От которых щеки горят, а внутри ещё полыхает из-за неудовлетворенности.
Поджимаю к себе колени, упираясь в них подбородком. Рассматриваю узоры на ковре, причудливые полоски света. Что угодно, лишь бы не смотреть на мужчин. Не понять, что они действительно раздумывают над моим предложением.
И пойдут за этой треклятой монеткой.
– Всё не так просто, Анют.
– Почему? То есть, я так предложила, я не…
– Мы знаем, Анна, - Алан вздыхает, приближаясь. Каждый его шаг как взвод курка, шум барабана, в ожидании выстрела и смерти. Без приговора, сразу к делу. – Но совет на будущее. Не предлагай ничего, что не сможешь выполнить.
– Я просто… Устала.
– А развлекаться с Давидом не устала?
– Завали, Литвин. У тебя никакого права читать морали куколе. Мы с ней сами разберемся. Да, Анют?
Это просто невыносимо. Быть между двух огней, когда мужчины перетягивают меня, как канат. А я ведь даже не нахожу причин, чтобы они так поступали.
Только моя невинность? Действительно всё дело в ней?
Но это же глупо! Они могли найти кого-то ещё, мало ли девственниц в столице гуляет? Уверена, некоторые из них бы согласились на неприличное предложение. Люди разные бывают.
Но почему именно я?
Я спрашиваю это пересохшими губами. Сердце трепещет в груди, отчаянно стучит, в попытке вырваться. Сжимаю одеяло до побелевших костяшек, жду ответа.
– Так получилось, - Алан, наконец-то, смотрит прямо на меня. Я жду в его взгляде брезгливости или осуждения, но вижу лишь чистую ярость. За то, что позволила другому прикоснуться к себе. – Ты сама виновата, что попала в такую ситуацию. Дала повод думать о теме не в самом приличном ключе. И теперь от этого наваждения не избавиться.
– Ну вы же люди, а не звери. Вы можете контролировать свои порывы и… Я не знаю, разобраться без меня?
– Уже разобрались. Пока кто-то не нарушил соглашение и не поперься к тебе.
– За лексиконом следи, Литвин. Не у себя дома.
– У нас был договор, Воронцов. Я остаюсь, а с утра всё решаем. Сам любезно выделил комнату, а после нарушил все условности.
– А может вы поговорите в другом месте? Разберетесь с договором и мелким шрифтом… Я спать хочу.
Выдаю несмело, не зная, что ещё сказать. Чувствую себя донельзя глупо. Я едва не переспала с Давидом, не поддалась. А между ног всё стягивает от моей смазки, остатков возбуждения.
Мне хочется в душ и
