Кристина Лорен - Темная дикая ночь

Мы движемся, еле переступая и очень медленно поворачиваясь.

— Неплохо, — говорит он. — Я давно не танцевал.

Я продолжаю ждать, когда же наступит понимание, что происходящее — немного странно, но этого не происходит. Ощущение, будто я, перед тем как чихнуть, задержала дыхание.

— Дыши, Сладкая Лола, — шепчет он, и внутри меня что-то оживает.

Оказывается, я на самом деле не дышала. И просто бездыханно стою здесь, ожидая, что он меня поцелует, что мое тело расслабится, а время замрет, и тут внезапно ощущаю, каково это — быть в кого-то влюбленной.

— Я в ужасе, — произношу я. Мы сейчас так близко друг к другу, и хотя не могу покрыть поцелуями каждую черточку его лица, я ощущаю его дыхание и почти могу попробовать его губы с привкусом скотча.

Его взгляд путешествует по моему лицу, а голос мягко утешает:

— Я знаю, лапочка.

— Мне никогда не удавались отношения. Мне хочется, — говорю я и тут же быстро добавляю: — но это пугает.

— Знаю, — снова говорит он и прижимается поцелуем к моему виску. Одна его рука скользит вверх по спине и зарывается в волосы на затылке. — Но я просто хочу тебя. И мне не нужно, чтобы все было легко или идеально. Я не хочу ускорять события.

Вот оно: такое простое и откровенное признание. Его честность ломает плотину внутри меня, и я чувствую, как из меня рвется мое — грубоватое и сбивчивое.

— Мой первый раз был с самым настоящим наркоманом, — выпаливаю я и чуть не плачу, когда он поворачивается и прижимается небритой щекой к моей. Его ухо сейчас как раз у моего рта, и я шепотом признаюсь: — Он работал в 7-Eleven [36] на углу и просто хотел кайфануть и потрахаться. Мы даже никогда толком не разговаривали.

Сглотнув, я продолжаю:

— Мне было всего четырнадцать. Ему двадцать, — я чувствую, как Оливер напрягается всем телом. — О нем никто не знает, даже Харлоу с Миа. Они думают, я лишилась девственности совершеннолетней. Но папа работал до обеда, поэтому по большей части после школы я не хотела сразу идти домой, а искала что-то вроде… — я качаю головой, — чтобы отвлечься или… Даже не знаю. После ухода мамы я принимала не совсем верные решения.

— Ты тогда по-другому и не могла, — замечает он, целуя меня в щеку. Его губы оставляют на моей коже огненный след.

— Но как это ни ужасно признавать, те отношения были самыми легкими. Все, с кем я встречалась, после разрыва меня ненавидели, — я отстраняюсь, чтобы встретиться с ним взглядом. — Всегда было так, что едва все становится серьезным… Я не знаю. Короткое замыкание. Не хочу, чтобы и у нас так было.

Не отрываясь взглядом от моего рта, он спрашивает:

— Ты не хочешь, чтобы это было серьезно, или не хочешь, чтобы закоротило?

— Не хочу все испортить, — отвечаю я. — Наша дружба для меня слишком важна. Что, если… мы сделаем это, и все изменится?

Оливер кивает и снова прижимается ко мне щекой.

— А у меня нет выбора не хотеть этого, Лола. Я влюблен в тебя.

Его слова жгут мои легкие, и я снова замираю, не дыша. Словами не описать, что я сейчас чувствую. Это как находиться на лезвии бритвы между блаженством и ужасом.

— Ш-ш-ш, — шепчет он. — Только не паникуй, ладно? Я просто хочу быть честным в этом. Я люблю тебя. Хочу тебя, — он прерывисто выдыхает у моей шеи. — Пиздец как хочу тебя. Но я понимаю, что все не просто, и не жду этого. Я просто хочу попробовать. В смысле, если мы…

Я быстро несколько раз киваю — мое сердце оказалось уже в горле, стуча без остановки и нуждаясь в нем — и когда он резко притягивает меня к себе и крепко стискивает, я ощущаю его облегчение. Не думала, что возможно быть еще ближе, но это так. Наши тела будто требуют так сильно прижаться друг к другу, чтобы стало трудно дышать.

Какое-то время мы молчим, и я замечаю, что танцевала без единой мысли. Мне далеко до прирожденной танцовщицы, но обычно я не задумывалась о том, куда ступают мои ноги, или как движутся руки и бедра.

А сейчас я представляю, каково это — быть с Оливером: как он будет рядом со мной, надо мной. Он выше, шире, и его прижатые к моим бедра ощущаются такими твердыми. В движении его рук нет ни капли неуверенности; я могу вообразить, как он проводит ими по изгибам моего тела. Хочу его руку у себя в волосах, сгребающую их в кулак и оттягивающую голову назад. И хотя он не станет здесь так делать, в его пальцах, не отпускающих меня, таится обещание.

— Я был на Aerosmith в четырнадцать, — говорит он, а я задаюсь вопросом, он думал сейчас о том, как это было давно, или обо мне в четырнадцать, наедине с обдолбанным парнем. Или же он говорит это, чтобы вернуть внимание в нас двоих, сюда. В то, что мы сейчас делаем, кто-то с признанием в любви, кто-то без него. — Это было как раз после их баллады из «Армагеддона»…

— «I Don’t Want to Miss a Thing»?

— Ага, этой, — смеется он. — Мы сами пошли на концерт и чувствовали себя охренеть какими взрослыми. До Сиднея мы доехали на автобусе, а это почти двести километров, но мои бабушка с дедушкой заявили: «Да, конечно, вперед». Я не шучу, когда говорю, что на автобусах нужно печатать фото каждого такого сумасшедшего.

— Ого.

— Ага, — соглашается он. — Это так по-детски, но я думаю, это был лучший вечер в моей жизни. Моему приятелю билеты дал его двоюродный брат. Я даже не знал ни одной песни Aerosmith. Хотя нет, знал, — продолжает он, — но не думал, что они — их. Песни были потрясные. Может, именно тогда я решил путешествовать. Может, и раньше, кто знает. Но, сев в тот автобус, я научился бесстрашию. Решив, что если я уехал в Сидней на выходные, могу потом уехать, куда угодно.

— Мой первый концерт был Бритни Спирс.

Он тут же хохочет, немного отстраняется и улыбается мне.

— Ужас.

— Потрясающе, — говорю я. — Честное слово. Были я, Миа, Харлоу и Люк — бывший Миа, — я качаю головой и вспоминаю наши приплясывающие задницы и улыбки Люка сквозь зубы. — Бедняга Люк.

— Окруженный тремя девчонками? Ой да, что может быть хуже.

— Он встречался только с одной из нас. Но, — подумав, замечаю я, — думаю, сейчас женская очередь к Люку куда длиннее, чем к Стивену Тайлеру[37] в 1979 году.

Оливер смеется, но песня заканчивается, и он останавливается, выпуская меня из объятий.

— Ты сделала это, — с полуулыбкой говорит он. — Танцевала с австралийцем в пустом баре, и конец света не наступил. Поставь галочку в списке.

— И мы… — начала я.

Мы поговорили. Мы признали очевидное. Сделали это ужасающий шаг вперед. С теплым, но нейтральным выражением на лице он ждет, как я закончу фразу.