Продана в жены - Мария Устинова
— Лили! Строго передо мной! — крикнул он и обернулся, пытаясь понять, откуда исходит опасность.
Инертная толпа отреагировала не сразу. Позади раздался визг, если начнется давка — нам не выбраться. Зал большой, а выходов мало. Вокруг быстро образовался затор. Мы застряли в толпе, со всех сторон на меня давили, пытались оттереть в сторону и телохранитель обхватил меня за талию. Огляделся, пытаясь понять, куда меня тащить, но вокруг были только люди, а позади уже раздалась короткая автоматная очередь…
— Пропустить! — рявкнул Равиль и несколько раз подряд выстрелил в потолок.
Настроен всерьез.
Не позволит, чтобы меня помяли или ранили — он точно выведет меня отсюда. От его мощной хватки у меня перехватило дыхание. Думаю, если бы люди не расступились, следующие пули достались бы тем, кто мешал нам пройти. Вокруг поднялся визг, но пространство расчистилось, и мы смогли идти.
— Кто стреляет? — я ничего не видела и не слышала вокруг, и могла положиться только на телохранителя.
До выхода мы не добрались: от него нас унесла толпа, но к стене Равиль меня вывел.
— Быстрее, Лили!
Снова стрельба — теперь совсем рядом. Стрелки приближались в нашем направлении. Не думаю, что их целью были мы, но их точно влекла сцена.
— Вниз! Вниз! — ладонью он надавил мне на голову, заставив присесть.
Почему-то сильного страха не было. Может быть, потому что меня защищали или я еще не осознала, что на клуб напали. Казалось, это безопасное место. Это ведь «Авалон».
Равиль в этом аду ориентировался лучше.
Посадив меня — он повернулся лицом к залу, пытаясь оценить опасность. Не знаю, почему он бросил попытки меня вывести. Решил, что поздно, что не получится. Я сидела на полу, сжавшись в комок и закрыв уши ладонями. Зажмурилась, и не увидела, что стрелки уже неподалеку. Поняла я это по крови на губах. Равиля швырнуло на меня, а может, он сам меня прикрыл. Или скорее накрыл тяжелым телом.
— Равиль, — пропищала я, задыхаясь от тяжелого запаха кожи и крови.
Дышать было нечем, басы и вопли раздирали барабанные перепонки.
Наконец выключили музыку.
Я поняла, что все закончилось, когда в зале вспыхнул верхний свет.
Меня оглушило. Я не двигалась, пока с меня не столкнули телохранителя. Просто столкнули, убедились, что жива, и ушли. Я села, ошарашенно оглядываясь. Зал пустел, людей еще выводили, но ситуацию взяли под контроль. Перед сценой лежал парень в кожаной куртке, тот со стойки… Рядом с расслабленной рукой лежал автомат со скомканным ремнем… Повсюду беспорядок. Осколки прожекторов, кровь и вода на полу, раненые люди — не рабы, посетители…
— Твою мать, — последним я взглянула на Равиля.
Он и так и лежал, как его с меня столкнули. Не двигался. Лица я не видела, он был на боку, подогнув под себя руку и выронив пистолет. Затем взглянула на себя.
На белом платье кровь выглядела рваными ранами. Кровь на снегу. Красное и белое. От платья и рук отвратительно пахло. Когда крови много, она пахнет металлом. Этот глубокий, влажный запах пугал на уровне рефлексов. Я была ошарашена не бойней. Тем, что Равиль умирал — или еще умирает, фактически на мне. За опрометчиво данное слово. На хрена я ему сдалась? Лучше б свалил со своей женой-вороной из этого проклятого места…
— Помогите, — позвала я, надеясь, что к нам кто-нибудь подойдет.
По залу металась охрана клуба, а далеко отсюда раздавались сирены полиции и скорой помощи. Значит, я ошиблась. Полиция сюда все-таки приезжает.
Мы были всем безразличны. В первые минуты после бойни так всегда бывает. В общей суете теряешь частности. Я подтянула ноги к груди и обхватила их, как маленькая девочка. Взгляд прилип к распластанному телу здоровяка. Не знаю, как он протащил оружие. Я была в метре от него за стойкой и ничего не заподозрила.
После адреналина задрожали руки и ноги. Я не могла встать и решила ждать, пока не заберут Равиля. Прибежала Ирина, но склонилась она над парнишкой с малиновыми волосами, без сознания лежащему на полу. Позже я узнала, что он сын мэра. В зале появились врачи и первые люди в форме. Я уткнулась носом в колени и ощутила, что меня накрыли чем-то мягким. Подняла голову: мне улыбнулся Ник, а на плечах лежал его плащ.
— Спасибо, — помня, что он глухонемой, я говорила с четкой артикуляцией, чтобы по губам прочел. — Равилю нужна помощь.
Ник выпрямился, махнул рукой, подзывая врачей, и перешел к группе полуголых стриптизерш, которые кто в чем дожидались в углу зала. Им он принес груду халатов. Из клуба разбежались только посетители. Мы все, кто здесь жил и работал, остались. Некоторые на полу, как Равиль. Гостей врачи забрали первыми.
В зале пахло паленым, и кровью. Под убитым стрелком постепенно — очень медленно — собиралась лужа темной крови. Я никак не могла оторвать взгляд от пальцев, сжатых в горсть в предсмертной агонии. Ему врач уже не нужен. Вспоминала голос, тон, когда он заказывал сет. Ничего в нем не выдало напряжения. А он в ту минуту сканировал зал и планировал нападение.
Раздался писк включенного микрофона, а затем голос администратора.
— В «Авалоне» работает полиция и служба безопасности клуба. Никому не покидать свои места.
Я вздохнула.
Наконец, подошли к нам — замотанная тетка лет пятидесяти.
— Что у вас?
— Все в порядке, это его кровь, — пробормотала я, кутаясь в плащ Ника.
От подкладки пахло терпкой, приятной туалетной водой. Равиля забрали, а я так и сидела, уткнув нос в колени, и дышала этим запахом. Сидела минут пятнадцать. Полицейский — совсем молоденький, словно первый день служит, опрашивал работниц клуба. Форма была ему великовата, а девчонки в халатах — смущали.
Надо мной раздался приятный тенор, незнакомый, чуточку развязный, но не придерешься:
— Конфетка?
Я подняла глаза. Надо мной стоял мужчина в сером костюме и в старомодной шляпе, и лениво жевал зубочистку, словно бросает курить. Лицо без возраста, гладкое и гаденькое, хотя мужчина симпатичный, даже на актера похож. Может дело в выражении. В рыскающем взгляде, который жадно и ненавязчиво обшарил меня, когда я подняла заплаканное лицо, словно в поисках, что бы с меня поиметь. Что-то скользкое в нем было.
— Что насчет тебя? — скучающим тоном спросил он. — Показания можешь давать?
— Вы из полиции? — я
