Мой горячий сосед снизу - Элли Лартер
Но я все еще жду. И чем дальше — тем больше. Мне начинает казаться, что Кристина приготовила для меня что-то жуткое.
Олег меня старательно успокаивает:
— Она наверняка сама устала от своих истерик, — но я чувствую, что его голос звучит не очень-то убедительно.
Со дня похода я с Кристиной не вижусь: Милу привозит в школу и забирает Олег. Сам он тоже с бывшей женой не пересекается: забирает девочку из дома, когда Кристина уже ушла на работу, возвращает — когда та еще не вернулась. Видится Олег только с Кристининой мамой — женщиной пожилой и настолько же меланхоличной и спокойной, насколько эмоциональна и горяча ее дочь.
— А где Кристина работает? — спрашиваю я, осознавая, что мы впервые касаемся этой темы.
— Она журналист по образованию, — отвечает Олег. — Но после рождения Милы не работала все то время, пока мы были в браке. Сейчас, насколько я знаю, пишет для какого-то интернет-издательства.
— Я думала, для онлайн-журналов пишут на дому.
— Не всегда. Кристина работает в офисе. И наверняка перевыполняет все планы, лишь бы не сталкиваться со мной. А мне сказала, что у нее сейчас завал, дедлайны один за другим.
Завал? Дедлайны?
Меня мучает неприятное предчувствие.
Еще через неделю Кристина является наконец к директору и подает заявление с просьбой о переводе Милы в другую школу. Мол, там уже все договоренности есть, дочку принимают, так что — отчисляйте. Олегу Кристина ничего не сообщает. Миле — тоже. Я узнаю новость от директора и в первую минуту даже испытываю облегчение.
Значит, никаких скандалов? Никаких истерик? Она просто добровольно капитулирует?
Не может этого быть.
Действительно, не может.
Спустя еще три дня, когда мы с Олегом ужинаем, раздается телефонный звонок. Олег лениво и неохотно берет трубку:
— Кристина? — ведь именно ее имя высвечивается на экране мобильного, но на том конце провода — всхлипывания маленького ребенка:
— Папочка!
— Мила! Что случилось? — он сразу вскакивает, готовый бежать, потому что понимает: что-то не так.
Оказывается, Кристина наглоталась таблеток и потеряла сознание.
Еще позже выясняется, что она наглоталась их в четко просчитанных пропорциях: помог многолетний опыт приема различных антидепрессантов и прочей сопроводительной фигни. Она не собиралась умирать — хотела только напугать Милу, чтобы потом сказать ей: «это все из-за папы и Александры Вадимовны», — выбесить Олега и бросить тень на меня: «смотрите-ка, несчастная женщина чуть не убила себя из-за того, что ее бывший муж сошелся с учительницей их дочери!»
Как бы там ни было, Кристина на какое-то время остается в больнице с серьезным пищевым отравлением, а Мила временно переезжает к своему отцу, чтобы там — заново! — познакомиться и со мной. Уже не как со своей учительницей, а как с другом.
28 глава
Вторая половина октября. Пестрая, хрустящая питерская осень в самом разгаре: по утрам морозно, днем тепло и солнечно, под ногами шуршит пестрый ковер опавших листьев.
Мы с Олегом сидим в парке на скамейке, Мила несется к нам со всех ног, зажимая в ладони целый букет кленовых листьев. Смеется, волосы растрепались, летят по ветру, щеки румяные, изо рта пар. Она с разбега запрыгивает на Олега, засыпает его листьями, случайно пихает меня в бедро ногой, тут же смущается, принимаясь извиняться:
— Простите, Александра Вадимовна!
— Ничего страшного, зайка, — я улыбаюсь, быстро отряхивая пальто.
Я так и не поняла, не сообразила пока, как ей следует называть меня: по имени-отчеству или просто по имени? Ведь если мы с ее отцом вместе — то я теперь не просто учительница, но и ее друг. По крайней мере, мне очень хочется на это надеяться.
— Мама все еще болеет? — девочка устраивается между нами.
— Да, — кивает Олег.
— Мы поедем к ней в гости, как в прошлую пятницу?
— Поедем, только не сегодня.
— Почему? — Мила поджимает обиженно губы.
— Потому что сегодня маме нужно отдыхать. Поедем завтра, идет?
— Ладно.
Кристине не удается настроить Милу против меня или Олега. Она, наверное, еще попытается, но мы успели перехватить девочку и рассказать ей правду — так, как поймет ребенок в свои восемь лет.
Да, папа и мама расстались. Они по-прежнему любят тебя, малышка, просто живут теперь не вместе.
Да, папа познакомился с Александрой Вадимовной и полюбил и ее тоже. Слово-то какое, полюбил! Мы с Олегом друг другу этого слова еще не говорили, но ребенку — пришлось.
Да, мама немного расстроена и болеет, но она скоро поправится, все поймет, и больше никто ни на кого сердиться не будет.
Кристину выписывают из больницы через неделю, но забрать Милу ей не разрешают: сначала нужно пройти психиатрическую экспертизу. Мы-то знаем, что она действовала обдуманно, расчетливо, но в больнице уверены: Кристина банально пыталась совершить самоубийство. Склонная к суициду мамаша — не самый лучший пример и опекун для ребенка-второклассника, считают они. Кроме того, беднягу увольняют с работы.
— Ты можешь попробовать отсудить у нее Милу, — говорю я Олегу следующей ночью, когда девочка засыпает, и он поднимается ко мне.
— В смысле? — мужчина морщится. Он настолько уверен, что ребенок должен жить с матерью, что даже ни разу не думал об этом всерьез.
— У тебя же есть для этого все основания, — я сажусь в постели и загибаю пальцы: — Во-первых, даже если ее признают вменяемой — за ней все равно попытка суицида, причем в присутствии ребенка, и куча других психиатрических приколов. Ты же говорил, все десять лет вашей супружеской жизни она бегала по мозгоправам.
— Видимо, они ей не очень помогли, — Олег пожимает плечами.
— Во-вторых, она теперь не работает — и неизвестно, когда устроится куда-то еще. А у тебя — стабильная и высокооплачиваемая работа.
— Ага.
— В-третьих, у тебя большая квартира, в которой скоро будет новый ремонт, Мила здесь выросла, а рядом школа, где она закончила первый и начала второй класс…
