Договорились - Ирина Воробей

– Комон, Ермакова, мы с Гогой вообще вместе это делаем, – Игнатьева махнула на своего возлюбленного, тот чмокнул ее в руку. – Даже Вард смотрит, только тайно.

Варданян покраснел и изобразил гневное лицо, украдкой поглядывая на Настену. Та смотрела на него с ошеломлением и как будто опаской. Таким сконфуженным Карина его еще не видела.

– Вот именно, Рита, тайно, – процедил парень.

– Да ладно, Вард, че скрывать? – усмехнулся Зайкин, подмигивая другу. – Мы же вместе с тобой смотрели.

Варданян залился краской по самую макушку и спрятал глаза подальше от Настены. Карина вытаращила на него свои. Кровь отливала от лица. Сердцебиение приходило в норму.

– Так что, Ермакова, успокойся. Подумаешь, спалили, – Игнатьева фыркнула. – Здесь, наверное, только Настена не смотрит. Но ей простительно.

– Вообще-то… смотрю, – тихо отозвалась Настена и положила руки на бедра треугольником.

Челюсти отвисли у всех. У Карины напрочь, она еще после Варданяна не восстановилась. А он впивался в Настену с неистовым недоумением. Девушка румянилась и робко пожимала покатыми плечами. Смущаться у нее всегда классно получалось, как будто шло от природы, как Зайкину по-идиотски лыбиться, Игнатьевой высокомерно щуриться, а Карине закатывать глаза.

– Ого, Настен, и какой жанр ты предпочитаешь? – Зайкин волшебным образом оказался возле девушки с уже наполненным наполовину стаканом вина и, присев на узкий подоконник, склонился над ней. – Вард вон фантастику любит, где марсиане людей похищают и…

– Зайка, блин, заткнись! – не выдержал Варданян и пульнул в него яблоком, которое целое лежало в пакете в углу стола.

Тот увернулся, и крепкая мякоть прилетела в окно, отскочив от стеклопакета и попав Настене прямо в щеку. От удара ее голову унесло в сторону Гоги. Вино, несмотря на всю неловкость Зайкина, осталось в стакане. Варданян оскалил стиснутые зубы, сморщившись как от собственной боли и острого чувства вины.

– Прости, Настен.

– Вот ты меткий, – причитал Зайкин, осматривая жертве голову. – А я сразу понял, что ты в нее целился, потому и увернулся. Правильно, надо из этой башки дурь выбивать. А то такими темпами и девственности лишится. Негоже.

Он погладил Настену ласково по голове. Та отпихнула его быстрыми взмахами обеих рук и, отряхнувшись, села прямо на диване. Игнатьева с Гогой хихикали. Карина сначала молча за всем наблюдала, не успевая реагировать, а потом тоже стала расплываться в улыбке. Ситуация была комичной. С Зайкиным все становилось таким, даже боль.

– В жопу иди к марсианам своим, если у них есть, – пробурчал Варданян, а к Настене обратился уже с мягкостью. – Сильно болит?

Девушка гордо шмыгнула носиком.

– Терпимо.

– Лед есть? – кажется, вопрос он задал только приличия ради, потому что уже открыл морозилку, для чего ему пришлось согнуться пополам.

Льда там не оказалось.

– Не надо, все нормально. Синяка не будет, – успокоила его Настена, погладив ушиб.

– Еще бы, тут такая амортизация хорошая, – Зайкин оттянул ей здоровую щеку и довольно заулыбался, любуясь. – Поднабрала за лето, красотка! Аж завидно.

– Что?! – Настена вытянулась в лице. – Он меня толстой сейчас назвал?

Широкие серые глаза бегали по кругу в панике.

– Отвали от меня, тощая задница! – девушка оттолкнула его с силой.

Парень отшатнулся на один шаг. Карина легонько стукнула себя по лбу. Игнатьева с Гогой оба расширили зрачки, а рты сдавили до тонких линий, внимательно следя за происходящим.

– Настен, это же комплимент был! – Зайкин разочарованно опустил руки. – Тебе очень идет. Ты вообще просто бомба теперь!

– Ага, динамит, круглый, – кивнула Настена, сложив руки под грудью.

Она глядела на парня, гневно пыхтя. Каждый выдох отмерял секунду, словно часики тикали. Ей, действительно, только фитиля на макушке не хватало для полного соответствия образу.

– Поздно, Зайкин, теперь не выкрутишься, – усмехнулась Карина.

– Да, блин, это же круто чуть поправиться. Вон Рита тоже…

– Молчать! – та сразу пригрозила указательным пальцем, резко двинувшись вперед.

– Ууу, – протянул Гога, отворачиваясь от девушки в сторону, словно боялся попасть под ударную волну.

– Вард, ну, подтверди, что она похорошела, – апеллировал к последней надежде Зайкин.

Варданян с улыбкой взглянул на красную Настену и подтвердил:

– Похорошела.

Девушка сразу охладила пыл и чуть опустила плечи. Спина перестала пружиниться. Вся фигура приобрела привычную мягкость и обтекаемость. Уголки губ задрожали намеком на улыбку.

– Вообще, Настен, не слушай этого придурка, – Варданян помахал рукой на Зайкина, как на назойливую мошкару. – Он завидует всем, кто толще доски.

Настена захихикала. Игнатьева сразила Зайкина победоносным взглядом. Карина хмыкнула.

– Ну, знаете, быть тощим вообще-то обидно, – пробурчал парень и вернулся к столу, где хозяйка включала музыку, не показывая никому экран ноутбука.

После таких откровений атмосфера разрядилась. Сырой воздух попадал в комнату через балкон. Прохлада разливалась по потолку, полам и стенам. Пространство в визуальном и тактильном восприятии расширилось. Даже душный Зайкин перестал напрягать. Впрочем, он никогда не вызывал особого напряжения, наоборот, с ним все так или иначе расслаблялись, потому что сам он всегда был легок и невозмутим. Но Карину умудрялся раздражать. Своей непосредственностью, прямолинейностью и навязчивостью.

– Платье мое где, кстати? – вспомнила она вдруг, поставив компьютер на стол.

Вместе с потоками воздуха по комнате закружила приятная попсовая мелодия на французском языке. Карина специально ее слушала, для практики аудирования.

– В химчистке, – ответил парень, хрустя яблоком. – В понедельник привезут прямо в универ.

Он шмыгнул носом и посмотрел на пакет с продуктами, который валялся в прихожей.

– А рубашка моя?

– В корзине. Постираю, верну.

Зайкин выпучил глаза и сорвался в ванную, воскликнув: «Не надо!». Гога даже привстал с дивана, чтобы проследить за ним. Карина переглянулась сначала с Игнатьевой, затем с Настеной. Все смотрели с любопытством. Варданян крикнул:

– Зай, ты че бесишься?

Парень уже вернулся в промежный коридор с рубашкой в руке.

– Блин, это же реликвия! Не надо ее стирать. Тут еще твой запах остался.

Он приложил рубашку к носу и блаженно зажмурился.

– Ты точно псих, Зайкин, – Карина косилась на него с опаской, скрестив руки.

Остальные заулыбались, видимо, привычные к его полоумным поступкам.

– А ты токсичная, – он наигранно пофикал. – Толерантно говорить: «Без ума от любви».

Персиковые губы оскалили белые зубы. Игнатьева посмотрела на Карину, мотая головой с усмешкой, как бы поясняя: «Его не исправить».

Варданян уже сидел на корточках перед Настеной и осматривал щеку. Они о чем-то очень тихо шептались, не обращая внимания на остальных. Девушка румянилась. Парень весь превратился в один большой извиняющийся жест. Гога печатал сообщение в телефоне.

– Ну, че, вы поиграйте во что-нибудь пока, а я сейчас кесадилей наделаю, – сказал Зайкин, кинув рубашку поверх спортивной сумки, которая так и валялась в прихожей,