Ненавижу любя - Оксана Волконская
– Лаврецкий, ты что вытворял? – раздраженно спросила она, пристегиваясь ремнем безопасности и упорно не попадая в зажим. Ему снова это удалось! Вот, казалось бы, она нашла с ним общий язык, тактику, и опять все летит к чертям!
– Я просто общался с твоей родственницей, – невозмутимо ответил Кирилл.
– Да ты хоть понимаешь, что она подумала, что мы… что ты… – Лина замялась.
– Что я преемник Вадима? – хмыкнул он.
– Да при чем здесь Вадим? Ты просто осознаешь, сколько я потом буду выбираться из расспросов и прочего дерьма? – взорвалась Василина. – Они ведь не успокоятся. И ты, как нарочно, подкидываешь им пищу для размышлений. Тебе это надо? Кажется смешным? Так мне нет! Я уже устала от этого цирка! Крайней в этой ситуации опять окажусь я! Оно мне надо? Хватит, Кирилл, повеселился!
Все слова – как горох об стену. Лаврецкий лишь невозмутимо продолжал наблюдать за тем, как она в раздражении откидывает с лица спутанные пряди, неловкими движениями вновь безуспешно пытается пристегнуться. Не просто возмущенная. Злая. Искренняя. Настоящая. Он все-таки смог этого добиться.
– Вась, успокойся, а? – Он протянул руку и отобрал у нее ремень, пристегнул сам. Не отстранился. Так и остался сидеть, приблизившись к ней, в нескольких сантиметрах от ее лица. А она, словно оказавшись в ловушке, застыла, сглотнула. Воздуха хватало все меньше. – Вот что такого страшного случилось? Мы просто пообщались, я не раскрыл никаких подробностей нашего соглашения, событий, которые ему предшествовали. И уж тем более я не подстраивал все эти встречи с твоими родственниками. Поверь, я вполне могу обойтись без этого. Довести тебя можно и другим способом. Более легким и интересным. Хочешь, докажу? – и он коснулся большим пальцем ее щеки, провел по скуле вниз к губам. – Думаю, я просто обязан тебе это доказать.
Она молчала, судорожно пытаясь выдохнуть. Вот что он делает? В расширившихся голубых глазах уже не просто мелькала, отплясывала канкан паника. Только Кирилл не собирался поддаваться этому ее чувству. Его девочка сама виновата. Один Роман чего стоит. Пусть теперь расплачивается. С этой мыслью он ее все-таки поцеловал.
В первый момент Василина растерялась, попыталась вырваться, но ремень безопасности и его руки плотно ее фиксировали. И в какой-то момент способность сопротивляться куда-то исчезла, и девушка опять поплыла. Тело вновь зажило своей, не зависящей от разума жизнью, одна рука соскользнула ему на плечи, вторая на затылок. Их вечный поединок продолжался, вот только ругань перешла уже в совсем иную плоскость. И победителей в этом поединке-поцелуе не было. Или были?
Кирилл отстранился первым. Несмотря на захлестнувшее желание, где-то на краю сознания он понимал, что есть грань, которую ему переступать нельзя. Сейчас ему этого никто не простит. Даже этого наказания не спустят с рук.
Так и оказалось. Девушка несколько секунд смотрела на него расфокусированным взглядом, потом облизнула опухшие губы и усмехнулась.
– Доказал? – пренебрежительно поинтересовалась она. – Лаврецкий, ты со своим комплексом мачо уже совсем с ума сошел. Твоих студенток здесь нет, а я в таких доказательствах не нуждаюсь.
Он только усмехнулся – опять эта ее маска невозмутимости и пренебрежения. Бесит. И уже не обманет – он еще до конца не разобрался, какая Лина на самом деле, но точно не такая. «Определенно нет», – согласился с самим собой Кирилл, вспомнив происходящее еще минутой назад.
– Я бы с этим, конечно, поспорил, но мне лень, – невозмутимо ответил он. – Что, солнышко, в магазин?
– Прекрати меня так называть, – поморщилась Василина. – Бесит. Ты решил, что хочешь купить Инге? – сменила она тему.
Всю дорогу до торгового центра они говорили о подарках. Кирилл упорно утверждал, что не видит различий во всех этих побрякушках и «да какая разница, с камнями или без, и с каким камнем, главное, чтоб золото было». Василина только хваталась за голову и упорно пыталась донести до вредного собеседника мысль, что его сестра вообще золото не носит, на что в ответ получала удивленное: «Да ладно, все вы, баб… то есть девушки, золото любите». Лина в ответ только закатывала глаза и предлагала ему просто купить Инге золотой слиток, с таким-то отношением: «Какая разница? И то, и то блестит». Кирилл в ответ требовал, чтобы она перестала халтурить: «Главное, чтоб на цацке металла больше было, но можно было носить. Со слитком Инге только на дно реки идти, затапливать сразу два сокровища – себя и клад». На этих словах его собеседница забыла золотое правило пассажира и таки треснула водителя, и предложила подарить слиток на день рождения ему: «Я готова разориться, ты, главное, утопись». Лаврецкий же топиться не желал и посоветовал такую же волю к жизни иметь и девушке и не распускать руки, когда он за рулем.
Градус между ними накалялся. Когда парочка вошла в торговый центр, Василина хотела сразу несколько вещей: сдохнуть (еще одного похода она не переживет) и убить Кирилла, но перед этим ему хорошенько отомстить. Помирать было рано, да и жаль доставлять такую радость этой блондинистой скотине (справедливости ради, стоит заметить, что у парня скорее светло-русый оттенок волос), убивать Лаврецкого тоже нельзя – в тюрьму ой как не хотелось (благодаря папиным сказкам Васька точно знала, сколько дают за убийство). Оставалось одно – месть, жестокая и беспощадная. Поход по магазинам и выбор подарочка, значит. Кто ненавидит магазины больше, чем она? Ну, конечно, мужчины. И, мысленно потирая руки, она настроилась на ооочень долгий поход.
В первом же бутике она, капризно надув губы, оглядела предложенный ассортимент и попросила показать что-нибудь, где «побольше волшебного золота и чарующих лучших друзей девушек». Продавщица со скрытым презрением (хорошая выучка, ага) оглядела стоявшую перед ней покупательницу, но пожелание выполнила. Весело и глупо щебеча и то и дело называя Кирилла «мишуткой», «бегемотиком» и «кротиком», Василина оглядывала ассортимент. Разговор продлился долго – минут тридцать, а, по мнению Кирилла и консультанта, целую вечность. В украшениях девушка разбиралась отлично – сказывалась мамина школа. В разговоре постоянно мелькали упоминания о каратах, огранке, форме, пробе, чистоте. Через некоторое время продавщица выдохлась, а «кротик» действительно пожелал ослепнуть. Ну и оглохнуть заодно. Нет, он прекрасно понимал, что это всего лишь представление, но прекратить цирк не мог – девушка его перебивала. Наконец он умудрился вставить целое предложение:
– Дорогая, что-нибудь из предложенного подходит для наших целей?
Формулировка собеседнице понравилась, и она решила немного поиграться с сочетанием «Наши цели».
– Ой, крольчонок, я даже и не знаю, – просюсюкала Василина. – С одной стороны, для нашей цели подошло бы любое украшение, а с другой – будет неприятно, я, наверное, не переживу, если выберу что-то не то. Это будет крах всему, что нас связывало последние годы, крах нашим отношениям. Ты же понимаешь, как нам важно выбрать именно ЭТО.
Что ЭТО – она и сама не знала, пусть продавец-консультант и Кирилл догадываются сами. Главное, достаточно эмоционально заломить руки и всхлипнуть. Кажется, получилось. На лбу обслуживающей их девушки уже появилась испарина, и она сочувственно покосилась на Лаврецкого. Тот, с видом мученика, стоял, скрестив руки на груди и сурово взирая на девушку.
– Василина, – почти по слогам произнес он. – Ты. Что-нибудь. Из. Этого. Выбрала? –
