Сквозь тернии к счастью (СИ) - Фарди Кира

— Слава богу! Я представляю, как Рита перепугалась, — облегченно выдохнул я. — Помоги мне сесть в кресло и одеться.

Дима поднял меня. Когда он надевал спортивные брюки на мои ноги, я заметил, что на бедре расплывается синяк. Черт! Придётся завтра объясняться с матерью. Стоп! А почему завтра? Слова Риты не выходили у меня из головы. Почему исчезла запись о регистрации? Кто постарался?

— Антон Николаевич, куда вы хотите поехать? Сейчас вечер.

— Дима, мне надо подумать, а лёжа не получается: клонит в сон.

Охранник ушёл. Я подъехал к окну. Вдалеке бликовало под светом луны море. Такое спокойное и умиротворенное, оно тихо набегало волнами на галечный пляж в ресницах пальм и откатывалось обратно, оставляя пенистый след.

Электрические столбы, ярко освещавшие дорогу, тянувшуюся вдоль берега, были невидимы в черноте вечера, потому казалось, что вдоль пляжа кто-то незримый протянул две гирлянды огоньков: внизу — мчавшиеся автомобили, а наверху — фонари.

Свобода! Она манила, звала к себе.

Мне до чертиков надоела клиника, врачи, опека родителей. Высокая стена защиты, которую я выстраивал годами, рассыпалась по кирпичику. Теперь я и сам не понимал, почему так долго держался вдалеке. Я мечтал снова заглянуть в бирюзовые глаза Риты, коснуться ее тёплой ладони, поцеловать сладкие, пахнущие ванилью, губы.

Но в том положении, в котором я пребывал последние годы, свобода мне могла только присниться.

Надо что-то делать. Но что? Я вытащил телефон и полистал галерею. Обрадовался, как ребёнок, увидев, что сохранилась фотография загранпаспорта. Я набрал номер Макса.

— О, привет! Антоха, как дела?

— Нормально. Ты ещё в Израиле?

— Да, завтра утром улетаю.

— Один? Или с Машкой?

— Один.

— Вот и отлично! Можешь мне помочь?

— Чем?

— Я тебе пришлю сейчас скрин паспорта, купи мне билет до Москвы.

— А сам чего?

— У меня карты заблокированы. Маман бдит, — засмеялся я.

— Но как ты сможешь? На коляске?

— А в чем проблема? Инвалидам везде у нас дорога. Закажи, кстати, и обслуживание. И потом, со мной будешь ты и охранник.

— А как же мать?

— Этот вопрос я сейчас решу. Ты билет мне купи.

Следующий звонок был отцу. Он сразу взял трубку, будто ждал у телефона.

— Антон, — строго сказал он, — ты почему не спишь? Завтра тяжёлый день.

— Пап, у меня каждый день такой. Вы дома?

— Да, а что случилось? — в голосе отца появилась насторожённость. — Ты меня пугаешь.

— Надо поговорить с мамой. Срочно. Сейчас Дима меня привезёт.

— Антон, не пугай меня! — крикнул он, но я отключился.

Так, этот вопрос решён. Я действительно хотел поговорить.

Во-первых, мне надоело скрываться. Я решил сделать то, что запланировал ещё пять лет назад: рассказать родителям о женитьбе.

Во-вторых, мне нужно было по-тихому взять из дома паспорт. А в этом мне должен помочь Димка. Я во всяком случае надеялся на это.

Я подъехал к двери и распахнул ее. Дмитрий сразу вскочил со стула, на котором сидел.

— Вы что-то хотите?

— Дим, мне срочно надо встретиться с родителями. А сначала… хочешь пропустим по стаканчику в баре? — я весело посмотрел на охранника.

— Как? Но Анна Анатольевна…

— Это моя забота. Скажу, что сбежал, а ты меня разыскивал.

— Но…

— Никаких «но»! Ты со мной? Или я один справлюсь? Мне надо серьезно поговорить с родителями, а без бутылки я это сделать не смогу.

Дима пожал плечами и взялся за ручки кресла. Естественно, выбора у него не было. Он приставлен ко мне и как охрана, и как нянька. Хорошо ещё, что его сменщик не успел прийти. Иначе моя задумка провалилась бы, даже не начавшись.

Выйти из клиники удалось незамеченными. Дима посадил меня в салон автомобиля, сложил кресло и убрал в багажник. Я опустил стекло. Теплый ветер сразу ударил в лицо.

Черт возьми! Как хорошо!

Бар мы встретили сразу, как только покинули территорию клиники. Скромная, незаметная забегаловка, где проводят вечера соседи и друзья.

Кресло пришлось оставить в гардеробе. Охранник привычным жестом подсунул руку под мои колени, я обхватил его за шею, так и направились к барной стойке.

Удивительное дело, на нас никто не обращал внимания, будто каждый день заливали в этом месте горькую судьбу инвалиды-колясочники.

— Виски на два пальца, — сказал я. — И льда побольше. Дим, а ты что будешь?

— Я на работе, Антон Николаевич.

Мой молчаливый компаньон выполнял все просьбы, но с каждой минутой мрачнел все больше.

Без слов было понятно, чего он опасается. Нестандартное поведение подопечного грозило ему увольнением. А мать платила работникам хорошо. Редко кто мог по доброй воле отказаться от денег.

Я знал только Степана, который ушёл из дома по собственному желанию. И вот теперь он, а не я, стоит на фотографии рядом с Ритой и смотрит на неё голодными глазами.

Черт! Холодный виски опалил мне горло. Вот такой парадокс. Отвыкший к алкоголю, я задохнулся и закашлялся. Дима бросился ко мне с салфеткой.

— Может, поедем отсюда, Антон Николаевич.

— Подожди, я ещё не готов, — едва выговорил я, и запил жгучую жидкость водой.

— К чему?

— К разговору с матерью. И с тобой.

— А со мной, о чем хотите?

Я не ответил. Надо уговорить Димку меня сопровождать, но согласится ли он? Вот в чем вопрос. Зазвонил телефон. Я мельком глянул на экран — Максим.

— Ну, что?

— Купил.

— Отлично.

— Рейс в шесть утра. Не опаздывай.

— Ладно.

Я держал телефон в руках, не решаясь его убрать. Так хотелось получить хоть чьё-то одобрение и поддержку! Именно сейчас навалилось отчаяние из-за своей беспомощности, неутоленных желаний, любви к Рите, которая почище виски жгла меня изнутри.

Я открыл журнал звонков, набрал уже знакомый номер и долго слушал длинные гудки, не решаясь отключиться. Разумом понимал, что кафе уже закрыто. В Израиле почти ночь, а в Москве ещё на час больше.

Выдержанный виски гулял по крови, а сердце сжимала тоска. Я открыл сайт кафе и стал разглядывать фотографию. Намеренно увеличил, чтобы видеть только родное лицо.

— Это ваша девушка? — спросил Димка.

Я обернулся: он стоял сзади и тоже смотрел на фото.

— Жена, — как дыхание вырвалось внезапно это слово.

— Кто? — Димка вытаращил глаза.

— Жена, о которой никто не знает. Вот ее мне и надо сейчас спасти.

— От кого?

— От матери. Она вдруг решила разыскать Риту и притащить ее в Израиль.

— А разве это плохо? Ваша любимая будет рядом.

— Плохо. Мать ее ненавидит. Из-за неё мы и поженились тайно. Много всего случилось. Ещё и авария эта… И Рита о ней не знала.

— Ек-макарек! — воскликнул обычно спокойный охранник. — Ну, вы даёте!

— Да, я ещё тот засранец! Ладно, вечер воспоминаний закончился. Поехали.

Я вернул размер фотографии на место.

— А где это она? — опять спросил Димка.

— Она работает в Москве, в кофейне с таким поэтичным названием «Белая черемуха».

— А это кто? — палец охранника уткнулся в детей.

— Не знаю. Наверное отпрыски Людмилы. Вон, беременная женщина стоит.

— Странно, девочка совсем на неё не похожа. Если бы я встретил вас рядом, непременно бы подумал, что это ваша дочь. Одно лицо.

— Чт-о-о-о?

На меня слова Димы произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Я поднёс телефон к глазам и увеличил фото девочки. Милые светлые кудряшки облепили лоб, серые глаза смотрели с насмешливым прищуром. Малышка держала за руку мальчика и улыбалась, показывая мелкие, как у белочки, зубки.

— Нет, не может быть! — пробормотал я, шокированный увиденным.

Сознание отказывалось верить в такое. Мы же только одну ночь провели вместе. Как же так? Нет, это неправда!

В ушах зазвучал детский крик:

— Мамочка! — а следом раздались короткие гудки.

Точно! Рита повесила трубку сразу после этого крика. Я, идиот, решил, что это ребёнок посетителей кафе.