Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова (СИ) - Володина Таня

— Послушай, — сказала она после недолгого размышления, — а твой червяк не удовлетворится, если ты просто возместишь Егору недостачу? Например, подбросишь ему в гостиницу чемодан с деньгами и анонимным посланием: мол, так и так, возвращаю наворованное, прошу прощения, не ищите меня.

— И всё? Без покаяния и прощения?

— А ты готов рискнуть?

— Но Егор такой добрый, такой понимающий и чуткий человек! — проныл Андрюша.

— Неужели он меня не простит?

— Это он добрый, пока не узнал, что ты вор! Я бы на твоём месте не рисковала. Кто знает, как он себя поведёт, когда узнает правду?

— Ты права, — согласился Андрюша. — Я сегодня же сниму деньги со счёта и верну их.

И письмо напишу. Спасибо тебе! Ты мой самый лучший и преданный друг! Не знаю, как бы я жил без тебя.

Юля не успела увернуться, и Андрюша чмокнул её в щёку. Забыл от волнения, что она этого не переносит.

***

До конца рабочего дня Юля не могла перестать думать об этой скверной новости. Она дружила с Андрюшей с первого класса, знала его лучше всех остальных людей на свете, съела с ним пуд соли и много всякого дерьма (которое в них щедро метали «нормальные» дети и взрослые). Но она даже не предполагала, что Андрюша способен на воровство.

Потом, когда первые эмоции улеглись, в голову пришли технические вопросы. Во-первых,

как он смог вывезти со склада сто тонн материала? Для этого нужны грузовики, экскаваторы и погрузчики. Но даже если и вывез, то куда? Нужна площадка для хранения. А потом товар нужно продать. Кому, где, как? Кто захочет связываться с ворованным металлом? Рассказанная Андрюшей история казалась всё более и более фантастической. Один человек не мог этого провернуть! Тут работы для целой преступной группировки!

Она вышла из офиса задумчивой и озадаченной. Что-то не сходилось в признании Андрюши. Но и врать бы он не стал — о таких вещах не врут. Она направилась по дорожке в сторону частного сектора (фавел, по выражению Егора Константиновича). Вдруг услышала автомобильный сигнал. Обернулась. Из «Лендкрузера» наполовину высунулся водитель Ваня. Его щёки горели от пощечин, а глаза — от счастья. На шее красовался кожаный ошейник с железной биркой. Юля присмотрелась, в сотый раз за день радуясь новообретённому зрению, и различила гравировку: «Послушный мальчик».

— Юля, — сказал «послушный мальчик», — Мадам Марго приказала привезти тебя к ней после работы.

Юля вспомнила о том, что сегодня вечером ей предстоит испытание, и сердце испуганно затрепыхалось. Как она могла забыть?!

— А где Егор Константинович? — робко спросила она, заглядывая в пустой салон. — Он ещё работает в гостинице? Может, сначала заедем в «Золотую Пысу»?

— Мне запрещено вступать с тобой в разговоры. Садись в машину.

Видно было, какое колоссальное удовольствие он получает от своей роли послушного раба. Юля могла его понять: мазохист встретил свою доминантку. Она села в машину и доверилась судьбе. Чему быть, того не миновать.

44. Всё по-настоящему

Ваня провёл Юлю в ванную комнату и выдал белый махровый халат, сложенный стопочкой.

— У тебя есть десять минут, чтобы подготовиться к сессии, — сказал он.

— А как подготовиться? Что нужно делать? — внезапно севшим голосом спросила Юля.

Одно дело мечтать о настоящей сессии с настоящим доминантом, другое — стоять в чужой ванной с халатом в руках и знать, что через десять минут тебя будут по-настоящему пороть. В душу невольно заползал страх. Игры кончились.

— Ну, помойся там... — неопределённо ответил Ваня.

— Там?! — переспросила Юля, пугаясь ещё больше.

— Где? — не понял Ваня. Потом понял и зарделся: — На всякий случай и там тоже помойся. Мадам Марго любит, когда нижний готов к любой неожиданной ситуации. Ну, это я по себе знаю.

Он деликатно вышел из ванной. Юля уставилась на своё отражение в зеркале. Она не любила неожиданных ситуаций: они почти всегда оказывались идиотскими. А в худшем случае — опасными и унизительными. Но она сама согласилась доказать Егору Константиновичу, что её возбуждает боль, а не ласковые мужские прикосновения. Отказаться сейчас от сессии — значило признать его правоту. Интересно, где он? Неужели он оставил её один на один с доминанткой?

Она быстро освежилась в душе, собрала волосы в высокий пучок и босиком вышла в коридор. Ваня, как верный паж, повёл её к своей хозяйке — прямиком в красную комнату. Юля не выдержала, спросила шёпотом:

— А ты не знаешь, где Егор Константинович? Может, ему позвонить? Мне кажется, он будет недоволен, если мы начнём без него.

Ваня промолчал. Открыл дверь, провозгласил важным голосом:

— Юля пришла.

— Пусть заходит, — ответила госпожа, и Ваня посторонился, пропуская Юлю в комнату, освещённую лишь свечами.

Они многократно отражались в большом напольном зеркале и полированных деревянных поверхностях. Язычки пламени колыхались от сквозняка, пахло чем-то приторным — возможно, французскими духами Мадам Марго.

Дверь за спиной бесшумно закрылась. Юля замерла у входа и опустила голову, не смея посмотреть доминантке в глаза. В прошлые разы она требовала, чтобы Юля становилась на колени и просила её отшлёпать. Попросит ли она об этом сейчас?

— Сними халат, — приказала Мадам Марго.

Юля на секунду вскинула глаза и увидела её целиком — высокую статную женщину в белоснежной рубашке с закатанными рукавами и в чёрных брюках с подтяжками. На ногах у неё были не обычные туфли на шпильках, а лакированные мужские ботинки. На голове — не кудри или кокетливый начёс, а гладкая причёска на пробор, напоминающая мужскую.

В целом Мадам Марго выглядела очень маскулинно и брутально: при свечах её можно было принять за упитанного дембеля-десантника, переодетого в банковского клерка. Лишь ярко-алый рот выдавал её пол. Мысленно Юля возблагодарила силы, которые удержали Мадам Марго от того, чтобы переодеться в форму нациста или полицейского с фуражкой и дубинкой. Такого маскарада Юля бы не выдержала.

Она сняла халат и аккуратно положила его на край монструозной кровати, застеленной чёрным покрывалом. Вытянулась по стойке смирно под взглядом госпожи.

Стоять голой перед женщиной было... странно. Это не возбуждало, не будило фантазии или чувственность, не оскорбляло, просто было немного неловко — как у врача. Мадам Марго медленно её осмотрела и сказала:

— Подойди к столу и выбери инструмент, который тебе понравится. А потом стань передо мной на колени и попроси о том, чего ты хочешь.

— Да, Мадам, — ответила Юля.

Что ж, сессия началась по всем правилам. Так, как Юля когда-то мечтала. Красная комната, колышущееся пламя свечей, таинственные тени в углах, скрывающие страшные приспособления для пыток, и самое главное — доминант, готовый играть в жестокую игру. Пусть он и женского пола, но боль-то будет настоящей.

Но радости почему-то не было. То ли её фантазии были ярче реальности, то ли она ожидала чего-то другого, то ли в ней самой что-то изменилось за последние три дня.

Юля подошла к столу, разглядывая инструменты для порки: плети, шлёпалки, кнуты и трости. На лежащие рядом вибраторы в виде разноцветных членов она старалась не смотреть: они пугали её своими размерами и заставляли бёдра непроизвольно сжиматься. Она выбрала плеть-многохвостку — наименее грозное орудие из арсенала доминанта. Ни о каком кнуте ей и думать сейчас не хотелось, не то что ощутить его воздействие на собственной шкуре. То, что в фантазиях будоражило и вдохновляло, в реальности не казалось хорошей идеей.

Она подошла к Мадам Марго, опустилась на колени и протянула ей плеть:

— Пожалуйста, выпорите меня этой плетью.

Мадам не спешила забирать выбранное орудие. Юля терпеливо стояла на коленях, глядя в пол и ощущая, как наливаются тяжестью вытянутые вперёд руки. Одна свеча зашипела и вспыхнула ярче, на секунду осветив тёмный угол. Там стояло красное бархатное кресло, а в нём кто-то сидел. Лица этого человека видно не было, но Юля узнала босые ступни своего московского директора, своего Егора Константиновича, своего Мистера Президента.