Николас Спаркс - Спеши любить
– Простите за те неприятности, которые я вам причинял. Простите, что я не всегда обращался с Джейми так, как она заслуживала. Но с этого дня все изменится. Обещаю.
Хегберт как будто не видел меня.
– Я люблю ее, – закончил я.
– Знаю, – отозвался Хегберт. – И поэтому не хочу, чтобы ей было больно.
Возможно, мне показалось, но глаза его наполнились слезами.
– Я никогда не причиню Джейми боль, – сказал я.
Он отвернулся и посмотрел в окно. Зимнее солнце пыталось пробиться сквозь облака; день был пасмурный и холодный.
– Привези ее домой к десяти, – наконец произнес Хегберт.
Я улыбнулся и хотел поблагодарить его, но не стал. Судя по всему, он желал остаться один. Когда на пороге я оглянулся, то, к своему удивлению, увидел, что священник сидит, закрыв лицо руками.
Через час я встретился с Джейми. Она немедленно сказала, что вряд ли сможет пойти, и тогда я признался, что уже поговорил с Хегбертом. Она удивилась и, полагаю, с тех пор стала иначе смотреть на меня. Я не сказал ей, что Хегберт плакал. Во-первых, я не понимал причин, а во-вторых, не хотел тревожить Джейми. Вечером мама предложила весьма разумное, на мой взгляд, объяснение: Хегберт скорее всего понял, что дочь выросла и начинает предпочитать меня отцу. Отчасти мне хотелось, чтобы это было правдой.
Я приехал за ней минута в минуту. Хотя я не просил Джейми распускать волосы, она сделала это сама для меня. Мы в молчании пересекли мост и добрались до ресторана. Нас встретил сам хозяин и лично проводил к столику – одному из лучших в зале.
К моменту нашего приезда «Фловин» был полон празднично разодетой публики – мы оказались единственными подростками в ресторане. Впрочем, едва ли мы выглядели неуместно.
Джейми прежде никогда не ужинала в ресторане, но уже через пару минут освоилась. Ее переполняли волнение и радость; я понял, что мама не ошиблась в своих предположениях.
– Потрясающе, – сказала она. – Спасибо, что пригласил.
– Не стоит благодарности.
– Ты уже здесь бывал?
– Несколько раз. Мои родители иногда ужинают здесь, когда отец приезжает из Вашингтона.
Джейми посмотрела в окно на лодку с зажженными огнями, которая как раз проплывала мимо. Девушка, кажется, пребывала в задумчивости.
– Здесь так красиво, – сказала она.
– И ты такая красивая, – добавил я.
Джейми покраснела.
– Шутишь?
– Нет. Вовсе нет.
В ожидании ужина мы держались за руки и разговаривали о том, что произошло за последние несколько месяцев. Джейми смеялась, вспоминая школьный бал, а я наконец сознался, почему пригласил именно ее. Джейми веселилась от души и шутила – судя по всему, она давно догадалась об истинной причине.
– В следующий раз ты снова меня пригласишь? – поддразнила она.
– Это уж точно.
Ужин был великолепен – мы оба заказали окуня и салат; когда официант убрал тарелки, заиграла музыка. У нас оставался еще час, поэтому я предложил Джейми руку.
Сначала мы были единственной парой на танцполе, и все наблюдали за нами. Наверное, окружающие поняли, что́ мы испытываем друг к другу, и вспомнили собственную юность. Я видел, как люди грустно улыбаются. В полумраке, под звуки медленной мелодии, я прижал Джейми к себе и закрыл глаза, размышляя о том, может ли жизнь быть еще прекраснее, и понимая, что нет.
Я любил ее – до сих пор не испытывал ничего удивительнее этого чувства.
После Нового года мы провели полторы недели вместе, развлекаясь, как это в те годы делали все влюбленные, хотя порой Джейми казалась утомленной и вялой. Мы ездили на Ньюз-Ривер, болтали, бросали камушки в воду и наблюдали за разбегавшимися кругами или ходили на пляж вблизи Форт-Мейкон. Хотя стояла зима и океан был цвета стали, нам обоим нравилось там гулять. Через час Джейми обычно просила отвезти ее домой; сидя в машине, мы держались за руки. Иногда она задремывала, а иногда, наоборот, болтала всю дорогу, так что мне с трудом удавалось вставить словечко.
Разумеется, проводить время с Джейми означало делать и те вещи, которые нравились ей. Хотя я не собирался целенаправленно изучать Библию (не хотелось выглядеть перед Джейми идиотом), мы еще дважды побывали в приюте, и с каждым разом я все более и более осваивался. Однажды, впрочем, нам пришлось уехать рано, потому что у Джейми начался легкий жар. Даже неопытному взгляду было заметно, что лицо у нее раскраснелось.
Мы снова целовались, хотя и не на каждом свидании, и я даже не думал о том, чтобы зайти дальше. В этом не ощущалось необходимости. В наших поцелуях было что-то нежное и трогательное – и мне вполне хватало. Чем дольше я общался с Джейми, тем сильнее убеждался, что окружающие, включая меня, всю жизнь ее недооценивали.
Джейми была не просто дочерью священника, которая читает Библию и помогает бедным. Она была семнадцатилетней девушкой с такими же, как у всех, надеждами и сомнениями. По крайней мере до самого последнего времени.
Я никогда не забуду тот день; Джейми была такой молчаливой, а я не мог избавиться от странного ощущения, будто она неотступно о чем-то думает.
Я провожал ее домой из закусочной Сесиль в предпоследний день каникул; дул резкий, пронизывающий ветер. С самого утра не прекращался норд-вест, и мы держались ближе друг к другу, чтобы не мерзнуть. Джейми шла под руку со мной; мы шагали медленно – медленнее, чем обычно. Судя по всему, ей снова нездоровилось. Она не хотела идти в кафе из-за скверной погоды, но я настоял – из-за друзей. Я решил, что настало время открыть им правду. Беда в том, что в закусочной «У Сесиль» никого не оказалось. Как и в большинстве прибрежных городков, зимой жизнь на пляже замирает.
Джейми молчала – я понял, что она собирается что-то мне сказать, но никак не ожидал, что разговор начнется именно таким образом.
– Наверное, я кажусь людям странной…
– Кому? – уточнил я, хотя прекрасно знал ответ.
– В школе, например.
– И вовсе нет, – соврал я, поцеловал ее в щеку и крепче прижал к себе. Джейми поморщилась – судя по всему, я невольно причинил ей боль. – С тобой все в порядке?
– Да, – ответила она и продолжала: – Можешь оказать мне услугу?
– Любую.
– Пообещай с этого дня говорить мне только правду. Всегда.
– Конечно, – ответил я.
Джейми вдруг остановилась и пристально взглянула на меня:
– Ты не солгал сейчас?
– Нет, – сказал я, пытаясь понять, куда она клонит. – Обещаю, что отныне и впредь буду говорить тебе только правду.
Мы пошли дальше. Я взглянул на руку Джейми и увидел большой синяк на кисти, чуть ниже безымянного пальца. Я понятия не имел, откуда он взялся; накануне его не было. Сначала я испугался, что случайно ушиб ее, но потом вспомнил, что даже не прикасался к этому месту.
