Джоджо Мойес - Корабль невест

И хотя поведение личного состава не особенно изменилось, капитан знал, что это только вопрос времени, когда женщины станут главным предметом разговора в кубриках и кают-компаниях офицерского состава и даже матросов. Он буквально ощущал присутствие в воздухе едва уловимого беспокойства. Так собаки нюхом чувствуют приближение грозы.

Возможно, дело просто в том, что после смерти Харта все пошло наперекосяк. Моряки потеряли ту жизнерадостную целеустремленность, что была характерна для них последние девять месяцев в Тихом океане. Те, кому удалось выжить, пребывали в мрачном настроении, вступали в пререкания и нарушали субординацию. Капитан уже неоднократно замечал, что моряки недовольно бурчат, и невольно задавался вопросом, винят ли они в случившемся именно его. Он закончил речь и привычно заставил себя выкинуть из головы неприятные мысли. Женщины выглядели крайне вызывающе. Слишком яркие цвета, слишком длинные волосы. И теперь по всему судну разбросаны шарфы. А ведь его корабль всегда был образцом порядка и монохромности – только серое и белое. Любое нарушение этой цветовой гаммы выбивало из колеи: у него возникало такое чувство, будто кто-то выпустил рядом с ним стаю экзотических птиц, а потом оставил их щебетать и хлопать крыльями, создавая настоящий хаос. И боже правый, некоторые женщины были даже в туфлях на высоком каблуке!

Не то чтобы я не любил женщин, уже в который раз за этот час думал он. Просто всему свое время и свое место. Он был адекватным человеком. И не считал подобную точку зрения неразумной.

Он сунул буклет под мышку и внезапно заметил нескольких матросов, которые топтались возле цепей, крепивших самолеты к палубе.

– У вас что, других дел нет, черт возьми! – пролаял он, развернулся на каблуках и быстрым шагом направился в рубку.

Дорогой Джо!

Ну вот я и на «Виктории» вместе с другими невестами. И теперь могу сказать со всей определенностью: море не для меня. Здесь ужасно тесно, даже на таком большом корабле, и куда бы ты ни шел, непременно натыкаешься на людей. Совсем как в городе, только гораздо хуже. Ты, наверное, к этому привык, а вот я уже мечтаю о полях и пустошах. Прошлой ночью мне даже приснились папины коровы…

Наша каюта, как, впрочем, и остальные, похоже, находится там, где была шахта элеватора для подъема самолетов. Я делю ее с тремя девушками, которые вроде бы вполне ничего. Одной из них, Джин, всего шестнадцать. И можешь себе представить, она здесь еще не самая молодая! На борту находятся две пятнадцатилетние девчушки – обе замужем за англичанами и обе путешествуют без сопровождающих. Даже представить страшно, что сказал бы папа, если бы я в этом возрасте выскочила замуж, даже за тебя, дорогой. А еще с нами в каюте есть девушка, работавшая в Австралийском главном военном госпитале на островах Тихого океана, но она все время молчит. И еще одна, этакая светская штучка. Не могу сказать, будто между нами есть много общего, хотя мы все хотим одного и того же.

Одна невеста не успела сесть на корабль в Сиднее, и ее самолетом отправляют во Фримантл, а оттуда она поплывет вместе с нами на «Виктории». Так что, похоже, нельзя сказать, что ВМС не делают всего возможного, чтобы доставить нас к вам.

Моряки очень дружелюбные, хотя нам и не разрешается отвлекать их разговорами. Некоторые девчонки ведут себя страшно глупо при встрече с ними. Если честно, можно подумать, что они в жизни не видели мужчин, кроме своего мужа. Капитан успел зачитать нам закон об охране общественного порядка, как надо пользоваться водой и что лучше вообще ею не пользоваться. Пришлось утром обтереться фланелевой тряпочкой. Я часто о тебе думаю, и меня утешает мысль, что, возможно, в эту самую минуту мы плывем по одному и тому же океану.

Джо-младший, уверена, передает тебе большой привет. Лягается, как мул, когда я пытаюсь заснуть!

Но было и то, о чем Маргарет не стала рассказывать Джо. О том, что первую ночь она провела без сна, прислушиваясь к звяканью цепей, хлопанью дверей вверху и внизу, истерическому хихиканью других женщин за тонкими переборками и к своим ощущениям от движения гигантской махины похожего на доисторическое животное корабля. О том, что переговорные трубы оживали каждые пятнадцать минут: «По местам!», «Мусорная баржа по борту!», «Вахте заступить по-походному!». О том, что сигнал к побудке, передаваемый по громкой связи, звучал как: «Подъем, подъем, всем вставать!» Правда, в пять тридцать Маргарет услышала более пикантную версию: «Подъем, подъем, всем вставать, руки с членов убрать, носки надевать!» О том, что у личного состава на этом корабле было столько разных званий и функций, что просто уму непостижимо: от морских пехотинцев до кочегаров-машинистов и летчиков. О том, что в столовой могли одновременно разместиться триста девушек, от которых шума было не меньше, чем от стаи скворцов, и что такой хорошей еды, как вчера за ужином, она уже два года не видела. О том, что буквально первый морской закон, который им велели зарубить себе на носу, был «дхоби [15]подводника»: на несколько секунд включить душ, чтобы намочить тело, затем выключить и только потом намыливаться, а затем быстро ополоснуться проточной водой. Жизненно важно, внушали им представители Красного Креста, экономно расходовать воду, чтобы насосные установки успевали ее опреснять и менять. Но после посещения душевых она поняла, что, наверное, является единственной, кто соблюдает данные инструкции.

За ее спиной, скрытая от посторонних глаз тщательно сложенным одеялом, спала Мод Гонн. После приветственной речи капитана Маргарет бегом вернулась в каюту – Дэниел сказал бы «протопала» – и заткнула пасть скулившей собаке украденными пресными лепешками, затем, во избежание конфуза, отнесла ее в уборную. Не успела Маргарет вернуться, как в каюту вошла Фрэнсис. И Маргарет пришлось срочно лечь, собаку спрятать под одеяло и положить ей руку на голову, чтобы не высовывалась.

Это стало целой проблемой. Маргарет рассчитывала, что получит отдельную каюту, ведь большинству беременных невест именно такие и предоставили. Ей даже в голову не могло прийти, что у нее будут соседки.

И она гадала про себя, можно ли доверять Фрэнсис, занимавшей койку напротив. На вид та вроде была нормальной, но настолько немногословной, что бог ее знает. Более того, Фрэнсис работала медсестрой, а медсестры, как известно, строго придерживаются установленных правил.