Луиза Розетт - Больше никаких признаний (ЛП)

Я поддаюсь своему побуждению повести себя предельно отвратительно:

— Под сменой декораций ты имеешь в виду, что хочешь, чтобы она уехала из своего дома, города и штата, где она вышла замуж за папу, и ты бы стер его из ее памяти.

Сначала мама становится слишком потрясенной, чтобы придти на помощь Дирку, а потом бешеной, ее щеки моментально краснеют.

— Роуз Царелли, это самый ужасный поступок, который ты когдалибо…

Дирк перебивает ее:

— Все хорошо, Кэтлин. Пожалуйста, — мягко говорит он.

Это звучит искренне, что обезоруживает нас обеих. Когда становится понятно, что она меня не придушит, он продолжает:

— Роуз, я не могу стереть из ее памяти твоего папу. И не хочу. Я знаю, что вы с мамой и братом очень сильно его любите, и с уважением к этому отношусь, — произносит он.

Должна признать, что он заработал пару очков в свою пользу, говоря о папе в настоящем времени.

— Все, чего я хочу для твоей мамы — чтобы она была такой счастливой, как только возможно, а в Юнион это нелегко из-за воспоминаний, — он поворачивается к маме. — Иногда новый старт в новом месте может помочь выздоровлению. Правильно, милая?

А я хочу, чтобы он перестал называть маму «милая».

Видимо, она тоже этого хочет, потому что не отвечает ему. Не добившись успеха с женщинами из семьи Царелли, он обращается к своей дочери:

— Холли, как ты к этому относишься?

Зависает долгая пауза, пока Холли крутит свои серебряные браслеты и нервно переводит взгляд с отца на меня и обратно.

— Я, наверно, буду не против закончить школу там, с друзьями. И мне пишет мой агент, спрашивает, когда я вернусь, — застенчиво добавляет она.

Я и не знала, что у Холли есть агент.

— А как же Роберт? — спрашиваю я.

— Ты имеешь в виду Кэла, — говорит Дирк.

Конечно, она имеет в виду Кэла, слишком быстро соглашается Холли, бросая странный взгляд в мою сторону.

Я знаю — со слов Роберта — что Холли и Роберт общаются, как друзья, с тех пор, как на новогодней тусовке началась «Операция по Спасению Холли». Но Холли не знает, что я в курсе, и что я приложила к этому руку.

— Точно, прости, Хол, — говорю я, качая головой, словно сделала глупую ошибку. — Кэл.

Дирк смотрит то на нее, то на меня, но решает пока не поднимать тему «Кэл против Роберта» есть более важные вопросы для обсуждения.

— Так что ты думаешь, Роуз? — спрашивает он, подняв брови чуть не до корней волос в надежде, что я скажу: «Да, я готова отказаться от последнего года с людьми, с которыми выросла, чтобы моя мама сидела, ждала его и изредка проводила с ним время, когда он не на съемочной площадке бездарного телесериала, или фильма, или чем там он еще занимается».

Ладно, это не совсем справедливо. Этого парня несколько раз номинировали на Оскар. Тем не менее, он занимается какой-то супер позорной фигней, а это, возможно, сводит на нет все Оскары.

Я думаю о церемонии вручения Оскара, о платьях без рукавов и ярком, палящем, 75-градусном солнце в середине февраля, когда у нас на северо-востоке термометр показывает однозначные числа. Выглядываю в окно, где стремительно летят толстые снежные хлопья.

У них хоть снег есть в этом Лос-Анджелесе?

Чертов телефон Дирка начинает пищать, как ненормальный — теперь кто-то отправляет ему множество сообщений. Мама бросает на него взгляд, и он встает, идет к буфету, на этот раз берет телефон и вообще отключает звук. Возвращая телефон на буфет, он опускает взгляд и начинает присматриваться к экрану, останавливаясь, чтобы что-то прочитать. Потом смотрит на маму с паникой в его знаменитых пронзительно голубых глазах.

— Что там? — спрашивает она. — Дирк?

А потом он становится зеленым. В прямом смысле слова.

Это мой менеджер. Моему агенту названивает репортер с одного из этих низкопробных сайтов. Она его игнорировала, пока он не упомянул о тебе.

Мама вскакивает, словно сейчас бросится куда-то со всех ног.

— Меня? Чего они от меня хотят?

— Ну, ты встречаешься с известным актером, — говорит Питер.

Это часть их работы, разве нет?

Дирк виновато поглядывает на нас с Питером. А потом делает то, чего никогда раньше при мне не делал — глубокий вдох, словно ему не хватает мужества.

— Ты прав, Питер. Такие вещи входят в их работу. Но, ребята, я прошу прощения. Эти люди, они где-то нашли видео с вашим папой, и, мм, они, конечно, знают, что ваша мама встречается со мной, поэтому… им нужно подтверждение, прежде чем они…

Он делает паузу, а потом бросает телефон на буфет. Мы все слушаем, как он стучит по полированному дереву, а потом с глухим звуком падает на ковровое покрытие. Никогда не видела Дирка таким злым, а когда он снова начинает говорить, он сам на себя не похож.

— Прежде чес они это опубликуют, — заканчивает он.

Такого я не ожидала. Не ожидали и Питер, и мама. Это уж точно пойдет в колонку «против» в моем списке под названием «отчим — знаменитость».

Мама смотрит на него с ужасом, словно человек, ради которого она была готова уехать в другой конец страны, у нее на глазах превращается в монстра.

Я подхожу к ней, беру ее за руку и говорю единственное, что смогла придумать:

— Идем, мам. Там и правда снег пошел.

Глава 11

Мы с Холли, Стеф и Трейси стоим за барьером из бархатного каната и ждем, чтобы проверить, сработают ли наши поддельные документы. Они суперуверены в этом, но они никогда раньше ими не пользовались, поэтому им неведома особая форма унижения, сопровождающая момент провала и конфискации документов.

Трейси заверила меня, что взяла мои новые документы в совсем другом месте, и они гораздо лучше первых. Я смотрю на охранника, который уже положил глаз на Стеф, и думаю, что если нас пропустят, то не из-за наших поддельных документов.

Я не была в Нью-Иорке с девятого класса, когда мама возила меня смотреть «Богему» в Мет4 на мой день рождения. Как бы я ни любила этот город, после событий вчерашнего вечера мне не хотелось оставлять маму и садиться сегодня утром на поезд. Но она настояла. Она хотела, чтобы нас с Холли не было дома на случай, если приедут репортеры после того, как Дирк дал подтверждение прессе. Питер утром возвращался на учебу, поэтому он подвез нас по пути до вокзала, оставив маму с Дирком и агентом Дирка, прилетевшей ночью из Лос-Анджелеса.

Когда мы уходили, Дирк репетировал свое заявление прессе, и это был полный дурдом. Я была благодарна маме за ее желание избавить нас от всего этого, особенно после того, как услышала агента, убеждающую Цирка, что он будет отлично смотреться «рядом с детьми», когда окажется перед камерой. Мама повернулась ко мне и сказала: «Поезжай. Забудь об этом, хотя бы на выходные».