Белва Плейн - Карусель
— Зачем ты это делаешь?
— Затем, что он на полголовы меня ниже. — Роксанна рассмеялась. — Или можно сказать, что я выше его на полголовы. Так что отныне я ношу обувь без каблуков. Кстати, следи за своей речью. Не надо все время говорить «черт», Мишель.
— О, прошу прощения.
— Я-то прощу. Однако я серьезно. Я заметила, что он ничего подобного не говорит. У него хорошие манеры. Так что, пожалуйста, последи за собой, когда он придет. Что будут делать те, внизу, мне наплевать, потому что я ему про них рассказала.
— И когда он придет?
— В субботу он ведет меня в кино и на ужин.
— Он заедет за тобой сюда? В этот кошмар?
— Он не против, он такой. Подобные вещи его не волнуют.
После кино они поехали поужинать.
— Хороший ресторанчик есть на Саммер-стрит. Называется «У Кристи», — предложил Клайв. — Там великолепный салат-бар, омары, огромные креветки и самые лучшие десерты в городе. Ну как?
— С удовольствием, я бывала там. Только есть одна проблема. Туда часто приходит мой бывший друг. Мы расстались в ссоре, и мне будет неловко с ним встретиться. Ты не возражаешь, если я выберу какое-нибудь место, где мы не увидим ни его, ни толпу его друзей?
— Не возражаю. Говори, куда ехать.
На ресторане в нескольких милях от города мигающие лампочки высвечивали вывеску «У Бобби — бар и гриль».
— Вот, — сказала Роксанна, — «У Бобби». Здесь нам будет спокойно. Бифштексы у них отличные, в смысле, если ты любишь бифштексы.
— Да, конечно. Просто я хотел сводить тебя в какое-нибудь более… более роскошное место, что ли, чем это.
— Я понимаю, что внешне оно не очень, но ведь главное — еда, правда? И компания, — добавила она с теплой Улыбкой.
Из своего кабинета, устроившись подальше от грохота оркестрика, состоявшего из трех музыкантов, Роксанна и Клайв наблюдали за танцующей молодежью — девушки в топах и джинсах, парни в рубашках, без пиджаков.
— Сюда приходят служащие, — пояснила Роксанна. — Тебе, наверное, здесь не нравится?
— Почему же? Это даже интересно.
— Просто ты — Грей и все такое. Я вдруг подумала, что не нужно было тебя сюда привозить. Ты не привык к таким местам, а я привыкла. Я — служащая.
— Ты не знаешь меня, Роксанна. Что это значит: «ты — Грей»? Это значит, что у меня больше денег, чем у этих людей, но моей заслуги в том нет. Я просто изловчился и выбрал нужных деда с бабкой. — Он засмеялся. — Нет, прадеда и прабабку.
— Именно это мне в тебе и нравится, Клайв. Твоя честность. Ты открытый и искренний.
— И в тебе мне тоже это нравится, помимо прочего.
В зале ресторана и в кабинете царил полумрак, но он не; мог скрыть блеска глаз и улыбки Роксанны, сверкания кулона из горного хрусталя, лежавшего как раз над ложбинкой между округлых грудей девушки, над вырезом красной атласной блузки. Пахнуло сильным цветочным ароматом.
— Мне нравятся твои духи, — сказал Клайв.
— Правда? Французские. Я себя побаловала. Люблю духи. Чувствую себя счастливой, когда подушусь.
— Могу представить, что ты чувствуешь себя счастливой большую часть времени.
Роксанна наклонилась к нему, кулон качнулся вперед, чуть приоткрылась соблазнительная ложбинка.
— Да? И почему ты так думаешь?
— В тебе все об этом говорит. То, как ты восприняла верховую езду, например. Сразу ее полюбила.
— Да, верно. Когда скачешь и ветер бьет в лицо, чувствуешь себя такой свободной! Как чудесно, должно быть, иметь свою собственную лошадь, каждый раз скакать на одной и той же. Думаю, что всадник и лошадь близко узнают друг друга, как друзья.
— Это так, — серьезно подтвердил Клайв. — Может, когда-нибудь у тебя будет своя лошадь.
— Надеюсь. Как бифштекс?
— Вкусно. В самый раз.
— А картофель? Не жирный?
— Нет-нет, все чудесно.
— Я рада, потому что чувствую себя ответственной за то, что притащила тебя сюда. Мне было бы очень грустно, если бы я испортила тебе вечер.
— Испортила? Да я прекрасно провожу время, Роксанна. Знаешь, у меня такое ощущение, что я видел тебя раньше. Не могу вспомнить, где и когда, но у меня хорошая память на лица, и, разумеется, такое лицо, как твое, мужчины запоминают. Мы когда-нибудь встречались?
— Я не помню. Но все равно спасибо, Клайв. Ты очень любезен.
Медленный танец сменился зажигательным ритмом, и Роксанна бросила взгляд на танцующих.
— Ты только посмотри вон на ту пару! Как они танцуют! Хотела бы я уметь так же. Люблю танцевать, — сказала она, притопывая ногой.
— Рад бы угодить, но я, по правде говоря, очень редко танцую. Почти никогда. Боюсь, я отдавлю тебе все ноги.
— Ничего, я выдержу.
— Кроме того, я не представляю, как мы будем смотреться вместе. Я слишком маленького роста для тебя.
— Правда? Я не заметила. В любом случае — какая разница?
— Женщины не любят мужчин ниже себя. Не любят с ними танцевать, — поправился он.
— А какое отношение рост имеет к танцам и к чему бы то ни было? Наполеон был невысоким, а женщины сходили по нему с ума. Идем потанцуем.
— Хорошо, только тебе придется учить меня, — сказал он.
— Тут нечему учить. Все танцуют как хотят. Просто расслабься и двигайся под музыку как вздумается. Смотри на меня.
Она стала извиваться в такт музыке, помогая себе руками и покачивая бедрами. Подбодрила Клайва:
— Вот так можно, Клайв. Подходи ко мне. Так, бери меня за руку, поверни. Верно. У тебя хорошо получается, ты способный ученик. — Она улыбнулась. Ее оживленное лицо светилось радостью. — Думал, не получится, да? Кто сказал, что ты не умеешь танцевать? — Она снова улыбнулась. — Ну что, весело?
Клайву действительно было весело. Никто его здесь не знал, никто не будет потом сплетничать, как глупо он, должно быть, выглядел, подпрыгивая и кружась в своем темно-синем костюме и строгом полосатом галстуке. Кровь у него кипела. Он чувствовал себя хорошо. Он расслабился.
И вдруг раскашлялся, приступ напал на него во время поворота, и Клайв споткнулся, у него перехватило дыхание. Ему пришлось вернуться на место и отдышаться, хватая ртом воздух. Встревоженная Роксанна последовала за ним.
— Что случилось? Ты нормально себя чувствуешь?
Он кивнул, вытирая выступившие слезы, не в состоянии говорить, и указал на пепельницу, полную окурков.
— А, вот в чем причина! — И когда кашель наконец стих, она серьезно проговорила: — Послушай, бросай-ка ты это! Ты пробовал зашиться?
Он кивнул:
— Я перепробовал все, никакого толку. Меня пытается вразумить вся моя семья, и я знаю, что они правы, но не хочу их слушать. Терпеть не могу, когда мне читают нотации.
