Марина Полетика - Интернат для брошенных мужчин
Людмила Петровна увидела вдалеке спасительное желтое пятно автобуса. Это придало ей храбрости, и она торопливо, но стараясь сохранять спокойствие, заговорила:
– Вера, послушай, твой Александр – взрослый мужик, он сам решает, где ему жить и чем заниматься. И ты напрасно думаешь, будто меня связывают с ним какие-то отношения…
– Сучка не захочет – кобель не вскочит! – радостно парировала Верка. – А ты она самая сучка и есть, правильно тебя из школы поперли!
– Вера, я тебе обещаю: приходи вечером, я мужиков попрошу, вот прямо сейчас позвоню. – Людмила Петровна демонстративно достала из сумки телефон. – Мужики твоего тебе за ворота силком выведут и отдадут, даю тебе честное слово!
Подошел автобус, началась суета с посадкой и погрузкой, и Веркина ответная реплика (а она была, кто бы сомневался) потонула в шуме. Но Людмила Петровна тоже была не лыком шита и, проработав всю жизнь в женском коллективе, привыкла оставлять за собой последнее слово. Иначе нельзя, съедят. Зайдя в автобус, она не стала проходить в салон, а встала в дверях. И когда они уже начали закрываться, она высунулась наружу и, придерживая створки рукой, прокричала остававшейся на остановке Верке:
– Я сейчас позвоню! Чтобы они успели напоить его до беспамятства и связать по рукам и ногам! Потому что в трезвой памяти он к тебе не вернется!
Ответный монолог Верки, как и было спланировано, слушали уже только козы и мальчишки. Зато в автобусе хохотали до следующей остановки, а Людмила Петровна сидела слегка сконфуженная, но, в общем, довольная ходом импровизированного диспута.
Ночевать она осталась в городе, у подруги. К сыну с невесткой не пошла, слишком свежа была обида, да и не знала она, как вести себя с невесткой. С одной стороны, понятно, что – ничего особенного, есть у нее теперь новая родня, надо привыкать, все привыкают, а свекрови всегда невесток не жалуют, так уж повелось. А с другой – как ничего особенного?! В общем, лучше у подруги.
А утром, вернувшись в Большой Шишим, сразу пошла к мужикам. Все-таки беспокоилась. Она даже звонила, предупредила насчет Верки. Ну, те посмеялись, да и ладно. То, что неприятности еще не закончились, Людмила Петровна поняла еще на подходе к дому. На свежевыкрашенных воротах черной краской наспех было накорябано то самое слово, которым Верка охарактеризовала ее вчера на остановке. Веками проверенный народный способ мести в сельской местности с частными домовладениями.
На такое продолжение Людмила Петровна не рассчитывала. У нее упало настроение. А когда представила, что станут говорить (уже говорят!) сегодня в деревне, и вовсе махнула рукой, повернула от самых ворот и ушла домой. Дома ее ждало письмо от Владика – долгожданная радость. В последнее время сын писал редко, оправдываясь занятостью на службе. Она не настаивала, понимала – привыкает парень, становится самостоятельным, ему уже не нужны каждодневные разговоры с мамой. Сама, однако, по-прежнему писала почти ежедневно. Хотя, конечно, чепуха все эти письма бумажные, прошлый век. Владька теперь ей звонил по сотовому. Нечасто, и много не скажешь, а все же живой голос. Прочитала бегло, отложила. Выпила таблетку от головной боли. Подумав, добавила снотворного, раз уж экскурсий на сегодня не запланировано. И легла спать, плотно закрыв окно шторами.
Проснулась уже под вечер от телефонного звонка. Звонил Родин. Беспокоился, куда она пропала, почему не заходит и телефон молчит. Поговорили о том о сем как ни в чем не бывало. На осторожные расспросы Родин весело ответил, что все в порядке, никаких происшествий. Пусть приходит и сама убедится. Недоумевая, Людмила Петровна решила все же сходить к мужикам, посоветоваться, как быть. И непременно выгнать дурака Саньку к чертовой матери!
К ее удивлению, ворота бабушкиного дома встретили ее великолепно выполненной хохломской росписью, черной с красным и золотым. Красота – глаз не оторвать! И никаких букв, будто они ей утром померещились. На лавочке перед воротами сидел весь личный состав во главе с дедом Семеном, без которого уже давно не обходилось ни одного интересного мероприятия на соседском дворе. Ждали Людмилу Петровну.
– А… Это откуда? – заикаясь, показала она на ворота.
– Это Денис. С плошки твоей срисовывал, что в серванте. Здорово, да? А Юрка с утра за красками мотался в город, – похвастался дед, словно рисовал и мотался в город за красками лично он.
– А зачем? – Людмила Петровна от удивления растеряла словесный запас.
– Дак красиво же! Людям приятно. И тебе красиво, глупая.
Неустроев молчал, но сиял не хуже хохломской росписи на воротах.
Она только воздуха набрала побольше да выдохнула, так ничего и не сказав. Тут же, на лавочке, на свежем воздухе, обсудили планы на завтра: тяжелый день, сразу две экскурсии, детей кормим здесь, а взрослую группу кормить не будем, Федосье Иосифовне не управиться. Потом Людмила Петровна, отчаянно зевая (хорошее, похоже, снотворное попалось), засобиралась домой досыпать. Родин вызвался проводить. Она удивилась – отродясь ее не провожали, вроде не девочка уже, да и мужики вообще-то без нужды старались людям глаза не мозолить, но спорить не стала. И еще больше удивилась, когда он вдруг снял свою куртку и накинул ей на плечи, а ведь Людмилу Петровну и впрямь знобило. «Как в кино», – усмехнулась про себя.
– Людмила Петровна, я тебе вот что хочу сказать, – начал Родин, как только они отошли от дома (у них так странно сложилось – она его на «ты» и «Юра», а он ее хоть и на «ты», но «Людмила Петровна», вроде как хозяйка). – Сегодня мужик один приезжал, родственник ваш.
– Иван? – уточнила она. – Странно, почему не позвонил.
– Наверное, он без тебя хотел, – предположил Родин. – Обошел тут все, везде нос сунул. Стал нам советы давать…
– И что? – развеселилась Людмила Петровна.
– Послали мы его, – сознался Родин. – Куда положено.
– А он?
– Пошел. Что ж ему еще делать? Мы так и не поняли, зачем он приезжал со своими советами.
– И правда странно, – смеялась Людмила Петровна. – Он мне еще когда говорил, что это раньше была страна советов, а теперь, мол, другие времена. Ладно, я позвоню ему.
– И вот еще что… Сегодня утром я к Верке ходил.
– И что? – перестала улыбаться Людмила Петровна. Значит, та надпись на воротах ей не померещилась.
– Вера Михайловна больше не будет, честное слово. Она сама сказала. Милая детская фраза.
– А как ты ее убедил? Тоже послал?
– Нет, она какая ни на есть, а все же женщина, так что тут другой подход нужен.
– Какой же? Ну говори, что я все из тебя клещами вытягиваю? – возмутилась она и даже куртку скинула, потому что ей вдруг жарко стало.
