Татьяна Воронцова - Невроз
«Не уходи. Хотя бы сегодня переночуй у меня».
Я ничего не ответил.
Повернув голову, он уставился на меня в упор, и я порадовался, что на улице уже темно и можно не заботиться о выражении своего лица.
«Ну куда ты пойдешь? Домой, к мамочке? Брось, ты еще не сошел с ума. К девчонке? А зачем? Ты думаешь, эта шмара сможет тебе помочь? Оставайся, парень... Черт тебя подери, да можешь ты хоть раз в жизни сделать то, о чем тебя просят?»
«А разве я никогда этого не делал?»
«Делал, да. Ты прав. – Он тяжело дышал. – Ты лучше всех. Я не могу отпустить тебя. Я не могу без тебя жить».
«Кончай этот цирк».
«Я знаю, если сейчас ты уйдешь, то уже не вернешься. Мне придется разыскивать тебя, платить всяким недоноскам...»
Тут я слегка вздрогнул.
«...а я этого не хочу. Я хочу, чтобы все осталось по-прежнему. Хотя бы так, как было до сегодняшнего дня».
Он сидел и лепетал как младенец. Гладил мое колено. Дергал меня за рукав. Это было до того нелепо, гадко, смехотворно, что в конце концов я не выдержал, встал и пошел прочь. К счастью, он не пытался меня остановить. Если бы в эту минуту он посмел прикоснуться ко мне, думаю, я бы его ударил.
– Он не заплатил вам за тот вечер?
– Нет. То есть в какой-то момент он начал совать мне деньги, много денег... но я не взял. Хотя, может, и стоило.
– На улице или в квартире?
– Что? А-а... – Морщась, Грэм потер пальцами висок. – На улице. На скамейке.
Рита окинула его пристальным взглядом.
– Вы плохо себя чувствуете?
– Нет-нет, все в порядке... За то время, что я добирался до дома, Лео успел позвонить мне раз пять или шесть. Я не отвечал, пока не сообразил, что просто исчезнуть все равно не удастся. Он мог в любой момент достать меня через Антона. А раз не удастся исчезнуть, то лучше явиться к нему прямо сейчас, в том виде, в каком я вышел от клиента, а там пусть сам решает, есть у меня повод для недовольства или нет. Я сообщил таксисту об изменении маршрута и уже через полчаса стоял перед стариной Лео, который заходился в истерике и брызгал слюной, как взбесившийся бабуин. Клиент скорбит и негодует. У него отняли любимую игрушку. Он чувствует себя несчастным и требует компенсации морального ущерба. Я вел себя как последняя свинья. И что я могу сказать в свое оправдание? Не говоря ни слова, я снял куртку и бросил на спинку кресла. Эффект превзошел все ожидания. Лео охнул и тут же заткнулся – так резко, как будто кто-то вставил ему кляп. Облизнул губы, сделал шаг вперед и принялся срывать с меня то, что осталось от рубашки, при этом глаза его подозрительно заблестели. Ну а потом, разумеется, ему приспичило отыметь меня. Вот тут-то до меня наконец дошло, каким я был идиотом. Здесь, в клубе, со мной могли сделать все, что угодно: изнасиловать, убить, накачать наркотиками... В общем, попал я здорово.
– Мысль об этом возбуждала вас?
– О да. – Грэм стыдливо улыбнулся. – Или мне следовало об этом умолчать? Возбуждала, заставляла мою кровь быстрее бежать по жилам... какие еще слова подходят для описания этого восхитительного состояния? Бормоча какие-то нежности, Лео облапал меня и принялся подталкивать к дивану. Я вырвался и очень серьезно предупредил, что если он не прекратит безобразие, мне придется его убить. Или ему придется убить меня. Одно из двух. Как ни странно, это подействовало. Должно быть, я выглядел как форменный псих. Впрочем, и чувствовал себя соответственно.
«Ты не взял денег, – сказал Лео. – Почему?»
Господи, почему? Мне казалось, это очевидно. Но выворачивать душу перед сутенером я не собирался, поэтому промолчал.
«А у меня возьмешь?»
«И у тебя не возьму».
«Если будет еще работа, тебе предлагать?» – спросил он напоследок. Ему не хотелось упускать меня. Я был, что называется, le plat friand[12] . Юноша, позволяющий состоятельным клиентам осуществлять их садо-эротические фантазии. Найти такого в Москве в то время было проблематично. Я ответил: «Попробуй». Накинул куртку прямо на голое тело и вышел. Моя порванная, запятнанная кровью рубашка осталась лежать на полу, куда ее бросил Лео. Позже я узнал, что он толкнул ее за двести пятьдесят баксов тому самому типу, который привел ее в полную негодность. Мужик, помимо всего прочего, оказался еще и фетишистом.
Покидая заведение, я все еще не был уверен, что мне позволят так просто взять и уйти. Но громилы в дверях окинули меня тяжелыми взглядами, только и всего. Больше я их не видел. Ни их, ни Лео.
Грэм встал, прошелся по кабинету. Вернулся в кресло. Руки у него все еще дрожали.
– Дома я первым делом забрался под душ и долго стоял с запрокинутой головой под горячими струями, так что мои слезы моментально смывало со щек. А потом пошел спать.
– Лео еще звонил вам?
– Звонил пару раз. Но я очень вежливо отклонял его предложения.
– Мне кажется, вы чего-то недоговариваете, – тихо сказала Рита, подозревая, что затянувшаяся пауза означает конец истории.
Грэм отозвался не сразу.
– Да, есть кое-что. Но мое время вышло. Вернемся к этому в понедельник, а пока... позвольте же наконец угостить вас чашечкой кофе!
Глава 7
Увидеть его вне стен медицинского учреждения, в нормальной обстановке, на людях – этим она объясняла свое согласие. Себе самой, разумеется. Больше никто в ее объяснениях не нуждался. Что ж, она не зря нарушила золотое правило психоанализа: не подпускать пациента ближе, чем это необходимо для успешного лечения. Совсем не зря!
Переступив порог клиники, Грэм тут же оставил свои ужимки и высокомерный тон и превратился в интереснейшего собеседника, остроумного и обаятельного. Они посидели в кофейне на Пушкинской, после чего вернулись в ожидавший их автомобиль. Водителем оказался парень лет двадцати, за все время не проронивший ни слова и не бросивший ни одного нескромного взгляда в сторону своих пассажиров. Грэм просто говорил ему, куда ехать, и тот без вопросов ложился на курс.
За чашкой кофе Грэм рассуждал о художниках-модернистах, радиоуглеродном анализе, кризисе современного кинематографа, литературных экспериментах Алена Роб-Грийе и так далее, причем так живо и увлекательно, что Рита напрочь забыла о своем статусе лечащего врача и почувствовала себя обыкновенной женщиной, за которой красиво ухаживает неглупый, в меру эксцентричный мужчина. Она видела, что на него обращают внимание. Неудивительно, ведь он красив, по-настоящему красив. И это не глянцевая красота моделей или кинозвезд, которую всякий может оценить, а пугающая и завораживающая красота инфернального существа, совершенного монстра. Особенно губы – прекрасно очерченные, подвижные, сексуальные. Неожиданно для себя Рита представила их за тем занятием, о котором упомянул в своей исповеди Грэм. Ее бросило в жар. Не поднимая глаз от чашки, она сидела и гадала: заметил?.. не заметил?..
