Роберта Ли - Её лучшая роль
Она смотрела ему в глаза, а ее веки начали опускаться, губы их встретились. Он нежно прижал ее к себе, но когда она расслабилась в его объятиях, нежность поцелуя перешла в страсть, и он вжал ее в подушки. Голова его покоилась у нее на плече, и она ласково перебирала его волосы. Он что-то мягко пробормотал, и она совсем расслабилась, не желая испортить этот чудесный момент.
— Когда я тебя целую, ты становишься совсем другой, — хрипловатым голосом бормотал он. — Нежная, теплая и испуганная.
— Не испуганная, — прошептала она.
— Испуганная. Ты ужасно боишься меня и себя саму. Не нужно. Я не обижу тебя.
— Вы можете сделать это, сами не желая того.
— Нет, дорогая, не сделаю.
От этого ласкового «дорогая» все поплыло перед ее глазами, она крепче прижалась к нему.
Наконец они отодвинулись друг от друга, и Пол, потерявший свое привычное сардоническое спокойствие, откинулся на свою часть гамака и вытащил из кармана сигареты. Энн, устроившись поудобнее на подушках, полузакрыв глаза, смотрела, как он курит.
— О чем вы думаете? — мягко спросила она.
— О пьесе. — Повернув голову, он увидел на ее лице разочарование. — Не смотри так, я делаю тебе комплимент. Когда мои мысли прямо от тебя переходят к пьесе, которую пишу, это потому, что ты часть ее.
— Это самый приятный комплимент, какой вы мне делали. — Она перекинула ноги через край гамака и встала.
— Не надо этого, — сказал он, поднимаясь на ноги.
— Чего?
— Не вставай так. Это плохо влияет на мое давление.
Уголки ее губ поднялись.
— Может, мне лучше накинуть плащ-палатку?
— Если ты так сделаешь, я залезу в эту палатку вместе с тобой!
Рассмеявшись, он поймал ее руку и повел в кабинет. Усадив ее за письменный стол, он подошел к серванту налить себе чего-нибудь выпить.
— Я собираюсь Фрэнка тоже переделать. Сделать, если смогу, его роль побольше.
Энн ухмыльнулась:
— Для Лори Лэнгема чем больше, тем лучше.
— Лори? — Голос Пола прозвучал так странно, что она повернулась к нему.
— Да, — неуверенно повторила она. — Он ведь играет Фрэнка. Разве нет?
— Откуда вы знаете? Я вам этого не говорил.
Врать было поздно. Разозлившись на себя, Энн, заикаясь, выговорила:
— Он… он сам сказал мне об этом. Он был так доволен… что заехал сюда вчера днем и подвез меня домой.
— Понимаю. — Глаза Пола подозрительно сощурились. — Чего вы хотите добиться, встречаясь с ним? Лоренс Лэнгем не ваш тип мужчины.
— А мне обязательно надо иметь низменные мотивы? Я виделась с мистером Лэнгемом, потому что он добр ко мне.
— Никто не встречается ни с кем просто так. Добр к вам? — яростно повторил Пол. — Этот пожилой Ромео…
— Прекратите! — крикнула Энн. — Ни слова не говорите против него! Слышите? Ни слова!
Пол так побледнел от злости, что глаза его сверкали черным огнем.
— Я все слышу. Я не глухой.
— Простите. — Ее гнев погас так же быстро, как вспыхнул. — Я не хотела на вас кричать.
— Это я виноват, — холодно ответил он. — Я вам не сторож и не должен давать советов, как поступать. Только предупреждаю: Анжела Лэнгем мой добрый друг, и я не позволю вам ее обижать.
Неожиданно до Энн дошел юмор этой ситуации, и ее лукавая улыбка взбесила Пола окончательно.
— И не воображайте, что это смешно, — рассердился он. — Конечно, у вас преимущество возраста, но больше в вас ничего нет.
Горечь этих слов потрясла ее.
— Почему вы так легко осуждаете меня? С самой первой минуты нашей встречи вы даже не сомневаетесь, что я плохая.
— Я не хочу обсуждать это. — И он сел за свой письменный стол. — Я предлагаю приниматься за работу.
— Но, Пол…
— Нет, Энн, хватит.
Энн опустила голову, слезы застилали ей глаза, и блокнот для записей дрожал и расплывался в их пелене. До середины дня она сосредоточенно писала под его диктовку. Изменения были очень обширны. Страницы диалогов второстепенных героев оставались практически неизменными, но в текстах Мэри-Джейн и Фрэнка акценты сместились очень резко. Хотя она была сосредоточена на записи под диктовку, но не могла не оценить то, что делал Пол. Ее поражала тонкость, с которой он менял настроение пьесы, все ее акценты. Он был на середине фразы, когда дверь отворилась и вошла Сирина.
Даже не пытаясь скрыть раздражение, Пол уставился на нее:
— Какого черта ты сюда приперлась?
— Пол. — Голубые глаза наполнились слезами. — Ты собирался позвонить мне сегодня утром… и не позвонил. Поэтому я и… — Она ощупью стала искать в сумочке платок. — Если ты занят, я уйду. Я не хочу мешать.
— Проклятье, извини меня. Я собирался позвонить тебе, но совершенно забыл.
Сирина вздохнула:
— Не важно. Я тебя прощаю. Должно быть, это твое обаяние действует.
Она выглядела такой огорченной, что он подошел к ней и взял за руку:
— Дорогая, мне действительно очень жаль. Я больше никогда так не поступлю.
— Ох, Пол, я так люблю тебя, когда ты такой милый.
Энн резко отвернула голову, стараясь не прислушиваться к разговору.
— Раз я уже здесь, можно я останусь на ленч? — попросила Сирина.
— У нас не будет ленча. Мы поедим сандвичи и сразу продолжим работу.
— Ты не можешь отослать меня домой совсем без ничего! Даже ты не можешь быть настолько жестоким!
— Тогда чашку кофе. — Он повернулся к Энн: — Попросите Смизи приготовить кофе. Пожалуйста.
С поджатыми губами Энн вышла из комнаты, а Сирина сама взяла себе сигарету.
— Должна сказать, что от этой девицы у меня мурашки по коже. Из нее просто источается неприязнь ко мне.
Пол с безучастным выражением лица сунул руки в карманы и, пройдясь по комнате, остановился перед окнами. Он закрыл глаза, подставив лицо солнечному теплу, но, видимо, это не согревало его.
— Я прослушал твою запись, вернувшись вчера вечером домой, — произнес он. — И должен принести тебе мои извинения.
— За что?
— За то, что сомневался в твоих актерских способностях. После того, как я услышал твое исполнение монолога Мэри-Джейн… — Он нахмурился. — Ты вложила в него гораздо больше, чем я написал. Последнюю неделю я мучился, меня не удовлетворяло то, что я сделал, но когда я вчера прослушал тебя, я понял, где ошибался. Сирина, твоя интерпретация абсолютно верна. Наверное, тебе хотелось это знать.
— Дорогой, как чудесно, что ты мне это сказал! — Она скользнула к нему поближе. — Я же говорила тебе, что способна на большее? Я рада, что ты наконец поверил в меня.
— Да, — вздохнул он. — Я поверил. Когда ты дочитала этот монолог до конца, я понял, что никто, кроме тебя, не сможет ее так сыграть.
