Наталья Калинина - Аромат колдовской свечи
Плеснув в чашку кипятка и предвкушая, как он сейчас съест бутерброд, запивая его горячим чаем, Андрей присел за стол. И в этот момент услышал, как в замке, который он не успел поменять, тихо, осторожно поворачивается ключ.
* * *Ника обеспокоенно поглядывала в окно машины, с тревогой отмечая, что пейзажи уже растворяются в еще жидких, но быстро сгущающихся, словно кисель, сумерках. А они ведь рассчитывали засветло попасть в Пустошь, в пяти километрах от которой располагалось поле с заброшенным домом! По их с Егором предположениям, Валерия могла прямиком отправиться в те места, чтобы встретиться с милиционером и фельдшером, засвидетельствовавшими смерть Стаса.
Выехали они сразу после обеда. Задержались в городе, чтобы купить в продуктовом магазине какой-нибудь еды в дорогу, на всякий случай. А потом Егор сбился с пути.
Виной всему был навигатор, который он запрограммировал на деревню Пустошь N-ской области. Аппарат бодро известил, что в дороге они проведут полтора часа, но в итоге коварно завел в ограниченное с трех сторон густым лесом поле, в котором дорога обрывалась. Видимо, название «Пустошь» навигатор понял в буквальном смысле слова. Или был этот чудо-аппарат сконструирован одним из далеких потомков Ивана Сусанина? Выбираться пришлось уже самостоятельно, наугад, потому что подлый навигатор продемонстрировал растерянно замершую на молочно-белом, без всяких признаков дороги, экране стрелку. Пока развернулись, пока выехали на узкую дорогу, пока по кочкам добрались до разбитой трассы… Егор в сердцах тихо чертыхался себе под нос, Ника с тревогой бросала взгляды то на спутника, то в окно.
– Не в первый раз такое вытворяет, – пожаловался на навигатор Егор, когда им удалось выбраться на дорогу. – Ну его на фиг! Достань лучше карту.
Путешествие грозило затянуться, и девушка всерьез стала сомневаться в том, что им удастся вернуться в областной город сегодня же. Ночевать опять в каком-нибудь заброшенном доме она отказалась бы наотрез. Лучше уж в машине, если им не удастся попасть этой ночью в забронированные номера.
– Неплохо было бы поспрашивать на постах ДПС, не видел ли кто машину Валерии, – предложила Ника, и Егор устало кивнул:
– Естественно. Только, как сама видишь, еще ни одного поста дорожной службы нам не попалось.
С этим пришлось согласиться.
«Как ты думаешь, сможем ли мы сегодня вернуться в город?» – вертелся у нее на языке вопрос, который она не решалась задать. Про себя Ника очень надеялась на то, что их с Егором путешествие не затянется. Хотя она, позвонив днем на работу, сказалась больной и отпросилась на пару-тройку дней, ей хотелось поскорей вернуться в Москву. И дело было не только в том, что поездка вызывала ассоциации с командировкой, в которой умер Стас, но и в том, что ей не терпелось ознакомиться с рукописью Эдички.
Со слов Юлия Борисовича, Ирина Петровна решила перебрать шкаф с вещами сына. Тот самый, «хранитель секретов». Шкаф оправдал свое звание: на полке между сложенной одеждой обнаружился пергаментный конверт, на котором значилось «Отдать Нике», а внутри – несколько листов с распечатанным на них текстом. К сожалению, это снова были всего лишь отрывки, а не рукопись целиком, но и они, как надеялась Ника, могли помочь. Юлий Борисович просил девушку забрать конверт сегодня же, потому что на следующий день собирался уехать с Ириной Петровной из Москвы на пару недель. Нику это сообщение очень расстроило, потому что в таком случае увидеть новые фрагменты романа ей предстояло лишь через две недели. Но она быстро нашла выход: позвонила Ольге и, объяснив ситуацию, попросила подругу встретиться с Юлием Борисовичем возле метро и забрать конверт. Подруга великодушно согласилась помочь, а отец Эдички не возражал против того, чтобы подвезти конверт на ту станцию метро, возле которой жила девушка. Таким образом, отрывки из рукописи должны были уже сегодня быть у Ольги.
– Егор, сколько нам еще до деревни? – не выдержала молчания Ника.
Он, не глянув на нее, коротко, будто нехотя, ответил:
– Полчаса как минимум.
– Ясно, – сказала она, поняв, что разговора не будет. Жаль, можно было за болтовней скоротать время. Но навязываться ей не хотелось.
– Тебе не помешает музыка? – спросил он и, когда Ника мотнула головой, не глядя вставил в дисковод первый попавшийся диск и нажал на клавишу.
На диске оказался сборник иностранных баллад. И хоть Егор больше любил другую музыку (Макаревича, Кинчева, Бутусова…), сейчас эта музыка, расслабляющая, успокаивающая, оказалась как нельзя кстати.
Алинин диск. Усаживаясь в его машину, она первым делом всегда вытаскивала из магнитолы его диски и ставила свои. И вот этот, с балладами, забыла. Словно оставила ненавязчивое, как почти выветрившийся аромат духов, напоминание о своем былом присутствии.
В холостые моменты жизни брата Валерия неоднократно пыталась познакомить его с кем-нибудь из своих подруг и приятельниц, но все Леркины подруги были словно из одного эшелона, одинаково «отшлифованные» в соляриях, салонах красоты и спортзалах, будто отлитые из единой формы. Эшелон Барби. Они все были настолько одинаковы, что Егор то и дело путал их имена. Барышни обижались – иногда в шутку, иногда всерьез. И скучно с этими ожившими Барби тоже было одинаково. Свидания проходили по шаблону «ресторан, клуб или казино». Томные взгляды из-под длинных ресниц, жемчужные улыбки, небрежные встряхивания густых блестящих грив – волосок к волоску, идеально выпрямленных или идеально завитых, как у красавиц из рекламы средств по уходу за волосами. Они, эти красавицы, и были «рекламными» – моделями, начинающими певицами и актрисами. Так они всегда представлялись, хотя на самом деле являлись профессиональными охотницами за состоятельными мужьями. Скучными, озабоченными своей внешностью, читающими лишь журналы моды. Но сестра почему-то считала, что ему и нужна такая спутница – с внешним лоском, но наполненной воздухом сущностью. Как ни горько ему было признавать, Лерка просто не знала другого мира. Это была ее Вселенная – общество куклоподобных красавиц, магазины, журналы, салоны красоты. Лишь недавно она изменилась, когда встретила этого фотографа: стала проявлять некое рвение к работе, даже заинтересовалась фотографией. Может, зря он так противился этой связи?
А Барби… Все встречи после первого свидания он сводил на нет. Ему не нужна была кукла, ему нужно было живое общение.
Алина, дочь его бывшего партнера, была другой. Красива совершенной красотой, естественной, дикой, неприрученной. От нее сладко пахло ванилью, иногда – шоколадом, и этот ванильно-шоколадный запах напоминал Егору о детстве, о тех безоблачных годах, когда отец еще не разбил их счастливую и, казалось, монолитную семью.
С Алиной было интересно. Она окончила два университета, заведовала собственной юридической фирмой. И в деловых костюмах она выглядела куда сексуальней, чем все эти Леркины подружки в откровенных тряпочках из последних коллекций.
Ему нравилось, что на лице Алины под вечер читалась усталость, а не скука, свойственная Барби. И еще любил он, когда на его вопрос: «В каком ресторане поужинаем?» – она отвечала, что у нее в квартире. И заказывала на дом пару пицц. «В ресторане я чувствую себя так, будто пришла к тебе на работу», – оправдывала она свое пристрастие к пицце, которую они уплетали, сидя на ее диване, запивая испанским вином, под французские фильмы.
Но их отношения закончились. Однажды Егор проснулся рядом с Алиной и с удивлением понял, что, несмотря на то, что она ему нравится и с ней ему интересно, он ее не любит. И хоть перспектива уютных вечеров под пиццу, вино и французские фильмы казалась ему поначалу привлекательной, не с этой женщиной он собирался рука в руке войти в старость.
Алина молча его выслушала и грустно улыбнулась: «Что ж, ты, наверное, прав».
Расстались они спокойно, иногда продолжали созваниваться, как старые знакомые, но видеться больше не виделись. И только вот этот диск, случайно или нарочно оставленный ею в его машине, напомнил ему о ней.
Лера, как только узнала, что он расстался с Алиной, взялась за старое и дала ему сразу четыре телефона своих приятельниц. Но Егор на этот раз резко пресек все попытки сводничества. Лерка поначалу обиделась, но потом вроде сдалась. «Как хочешь. Но если тебе будет грустно, позвони Лоле. Она будет очень рада. Или, что еще лучше, Эльвире, она уже давно мечтает с тобой познакомиться». Лола, Эльвира… Кошмар какой. От этих имен так и веяло томностью, напыщенностью, искусственностью. Нет, спасибо.
Егор невольно покосился на девушку, дремлющую на соседнем сиденье. Ника не была похожа ни на подружек Леры, ни на Алину. В ней вообще не было ни гламурного лоска, присущего Лериным приятельницам, ни намека на дикую, в чем-то агрессивную, но естественную красоту Алины. Ника была совершенно другой. И чувства она тоже вызывала другие. С одной стороны, она вызывала у Егора раздражение (видимо, сказывалась ее профессия: он не любил журналистов), но с другой – ему вдруг захотелось протянуть руку и легонько коснуться светло-золотых веснушек на ее скуле.
