Кристина Хегган - Предательство
Стефани стояла около окна спальни и наблюдала, как разноцветные яхты скользят по озеру Сант-Клар, а ее мысли все время возвращались назад, домой. Сегодня должны вынести приговор Чендлеру. Она так и не смогла выбросить Майка из головы, несмотря на все, через что ей пришлось пройти из-за него.
В начале четвертого позвонила Трэси.
— Плохие новости, Стефани.
— Что… сколько лет ему дали? — спросила Стефани, сжимая трубку обеими руками.
— Десять лет в окружной исправительной колонии.
Стефани вернулась домой 27 июня. У нее была задержка менструации, и она боялась, что забеременела, поэтому сразу же отправилась к Трэси.
— У меня задержка на две недели, — поделилась с подругой Стефани, чуть не плача. До Трэси сначала не дошел смысл сказанного, но горечь, с которой были произнесены эти слова, навела Трэси на ужасную догадку.
— О Господи, — воскликнула Трэси, прикрыв губы ладонью и присаживаясь на кровать рядом с подругой. — Что ты будешь делать?
— Не представляю, — произнесла Стефани, уставившись невидящим взглядом на стенку перед собой. Ей хотелось только одного — справиться с отчаянием, которое все больше поглощало ее. — Я просто не знаю.
На следующее утро Трэси отвезла Стефани к доктору Розмари Климент, гинекологу, которого они выбрали по справочнику. Врач из другого города, Трентона, вряд ли узнает Стефани, тем более та записалась на прием под вымышленным именем Нэнси Ример. Через полчаса доктор Климент подтвердила самые худшие опасения Стефани: она была беременна.
Глава 10
Прошло два дня со времени посещения доктора Климент. Стефани и Трэси сидели рядышком на краю бассейна Фаррелов, так и не решив, что же им делать.
— Есть один выход из данной ситуации, — сказала Трэси, одетая в черный отдельный купальник, и опустила ногу в кристально чистую голубую воду бассейна.
— Не знаю, что можно сделать, чтобы мой отец остался довольным, — произнесла Стефани, унылым взглядом уставившись на плавучий стул для отдыха.
— Он ничего не узнает, если… — Трэси покосилась на подругу. — Если ты сделаешь аборт.
— Господи, Трэси, как ты можешь предлагать такое? — закричала Стефани, вскочив, будто ее ударили. — Ты же знаешь, я никогда не смогу по собственному желанию кого-то лишить жизни.
— Стефани, но ведь это только зародыш…
— Это живой ребенок, он уже дышит! И это мой ребенок.
Трэси сразу же пожалела о своих словах. Она два дня не спала, пытаясь найти способ, как помочь подруге. Сказанное сейчас звучало логично, но противоречило моральным принципам Стефани.
— Прости меня, Стеф. Я думала о тебе, а не о ребенке. — Взяв подругу за руку, Трэси силой усадила ее. — Что ты хочешь делать?
— Я должна рассказать отцу правду.
— О Стефани, только не это! — испуганно взглянув на нее, ответила Трэси.
— У меня нет другого выхода. Мне не удастся скрывать свою беременность до бесконечности. Сначала я думала убежать. Но как я буду жить, не имея собственных средств к существованию? — Стефани на минуту задумалась. — Надеюсь, если я подойду к отцу, когда он будет в хорошем настроении, он сможет понять меня… И даже смириться, — добавила девушка.
— Ты действительно думаешь, что такое возможно?
— Не знаю. Может быть. С тех пор, как Майка отправили в тюрьму, отец стал совсем по-другому ко мне относиться. Почти… по-доброму.
— И все-таки не могу себе представить, что твой отец спокойно воспримет новость о твоей беременности, да еще от преступника, — покачала головой Трэси. Она скептически посмотрела на Стефани. — Ну хорошо, а что потом? Ты хочешь, чтобы твой ребенок рос в этом доме? Ведь ты всегда была так несчастна здесь.
— Нет. Надеюсь, отец одолжит мне достаточно денег, чтобы я смогла обосноваться где-нибудь и жить самостоятельно. Он так много делал для других людей все эти годы. Л я ведь не очень многого прошу?
Трэси прикусила губу и не произнесла больше ни слова.
Лишь спустя две недели, 11 июля, Стефани, наконец, выбрала подходящий момент, чтобы рассказать отцу о своем положении. Она еще никогда так не боялась. Но было глупо скрывать от отца правду и дальше. А совсем скоро это станет просто невозможно.
— Войди, — ответил Уоррен, когда Стефани постучала в дверь кабинета своего отца.
Как всегда в это время по вечерам, он был одет в домашний пиджак и сидел за столом, работая над мемуарами.
— Стефани, почему ты не спишь? Уже начало двенадцатого.
— Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно. — Стефани не знала, с чего начать.
— С тобой все в порядке? Ты плохо выглядишь. — Сам того не сознавая, Уоррен поднял тему разговора о положении дочери.
— Я не очень хорошо себя чувствую.
— Ты ходила к врачу? — поинтересовался старик, положив авторучку, но не выражая особого беспокойства по поводу состояния дочери.
— Нет. То есть да. — Стефани замерла. Она испытывала растущий страх под холодным взглядом отцовских глаз. Как она могла поверить, что сама сможет сказать ему правду?
— Ну и что сказал доктор? — нетерпеливо спросил Уоррен. — Что с тобой?
Приступ тошноты охватил девушку. Сейчас или никогда.
— Я беременна.
Уоррен застыл в шоке. Стефани казалось, что его страшное молчание длится бесконечно долго. Только маленькая, пульсирующая вена на левом виске показывала, что отец все еще жив.
— Отец…
Одного этого слова оказалось достаточно, чтобы вывести Уоррена из оцепенения. Стефани услышала его громкое неровное дыхание и увидела, как сужаются его маленькие глазки. Все тело старика тряслось, а руки сжались в кулаки.
— Ты маленькая дрянь, — зашипел Уоррен, медленно поднимаясь из-за стола.
— Отец, пожалуйста… — Стефани отпрянула назад.
— Ты врала мне! Ты говорила, что не спала с ним!
— Я тебе сказала правду. Это случилось позже, когда ты… когда ты запретил мне участвовать в спектакле. Я очень расстроилась… Я не знала, к кому обратиться.
— И ты пошла и легла под него.
— Это было не так…
— После всего, что я сделал для тебя, после всех моих жертв ради тебя в течение всех этих лет, ты отплатила мне такой монетой?
— Я не хотела обидеть тебя.
— О чем ты думала?! — Отец не слушал девушку. Он вышел из-за стола, схватил ее за руку и рванул к себе. — Где была твоя честь?! — ревел Уоррен, так сильно встряхивая свою дочь, что голова ее болталась, как у тряпичной куклы. — Где была твоя гордость?! Твое чувство ответственности передо мной и перед фамилией Фаррел?!
— Мне жаль…
— Что скажут люди, когда узнают, что моя дочь носит ребенка такого проходимца, как Майк Чендлер, осужденного за наркотики?! Приговоренного к десяти годам тюремного заключения?!
